Серебряные крылья - [24]

Кое-как дождался Зацепа утра, зарядку делать не стал — от резких движений боль усиливалась. Осторожно переставляя ноги, он побрел на аэродром. Полковому врачу решил пока ничего не говорить: скажешь — от полетов отстранит, а сегодня стрельбы на полигоне. В прошлый раз Зацепа едва не побил по стрельбе Фричинского: всего лишь на два попадания меньше было. И хотя фамилия друга опять красовалась в боевом листке, Зацепа был все же доволен своим результатом. Сегодня он обязательно должен утереть Фричинскому нос. Ишь, на соревнование вызвал! Зазнался, возомнил себя воздушным снайпером. Ну, погоди же!

Все эти дни Зацепа подолгу просиживал в кабине за прицелом, рисовал по памяти мишенную обстановку на полигоне, мысленно повторял свои действия при стрельбе. Должны же наконец его труды окупиться! А главное, он докопался, почему ему раньше так не везло. Открывая огонь, он, видно от излишнего усердия, даже ручку отдавал от себя, как бы помогая снарядам войти в мишень. Отсюда — большое рассеивание. А надо не дергать, не дергать ручку, а наоборот — аж дыхание затаить. И еще маленькая такая хитрость — сократить дистанцию открытия огня. Тут, правда, есть одна загвоздка — низкая высота вывода из пикирования получается. Но риск, как говорится, благородное дело. И он, Зацепа, должен взять реванш. И обязательно возьмет! Держись, Эд!

Вот только бы погода не подвела. И живот не ко времени разболелся. Что ж это такое? Ладно, как-нибудь выдержит, а врачу потом скажет, после полетов.

Из раздумий его вывел голос Митрохина:

— Лейтенант Зацепа, повторите, что я сказал.

Валентин растерянно покосился по сторонам, как бы ища поддержки.

— Извините, не расслышал, товарищ майор.

— У вас сегодня какой-то рассеянный вид. Может, вы нездоровы?

— Нет-нет, у меня все в порядке! — торопливо заверил Зацепа. — Я прекрасно отдохнул.

— Тогда прошу внимания.

Митрохин критически оглядел летчиков эскадрильи:

— Первое: на пикировании попадания не считать. Дал очередь — выводи. Второе: высота вывода должна быть не ниже безопасной. И третье: по окончании работы необходимо производить контрольный спуск, а не привозить домой снаряды. Вам ясно, Зацепа?

— Неужто я сам себе враг?

— Вы без трюкачества жить не можете, поэтому я специально для вас повторяю правила безопасности. В прошлые стрельбы вы допустили низкий вывод самолета над землей. Если подобное повторится — от полетов отстраню. Так и знайте. Разойдись!

Взлетели сигнальные ракеты. Зацепа обычно вскакивал в кабину с кошачьей ловкостью, одним махом. Тут уж медлительному Фричинскому он мог бы дать фору. Но сейчас Валентин, вопреки обыкновению, взбирался в кабину чересчур осторожно, стараясь не делать резких движений.

— Что это сегодня с тобой? Ты как старик, — заметил техник.

Зацепа с напускной беспечностью махнул рукой:

— Спешка нужна при ловле блох. Помоги-ка лучше привязаться.

Чапля заботливо поправил на летчике привязные ремни, щелкнул замком, по-хозяйски оглядел кабину, все ли в порядке. Осталось ждать.

Справа и слева на соседних самолетах зафыркали турбостартеры, запели, набирая обороты, реактивные турбины, а Зацепе все еще не давали разрешения на запуск. Живот побаливал, правда, не так сильно, как утром, но на душе было как-то неспокойно. Может, зря не сказал врачу или командиру? Полет — не шуточки, с перегрузками связан. Может, пока не поздно, вылезти из кабины? Кто знает, как все это обернется в воздухе?

Зацепа уже начал было медленно снимать перчатки, когда в наушниках раздалась команда:

— 812-й, вам запуск.

И тотчас отпали все сомнения. Зацепа ощущал знакомые запахи герметика, металла — запахи кабины, которые всегда волнуют и настраивают на полет.

Прошло время, когда он на все, что окружало его в кабине, смотрел удивленными глазами. Его действия теперь были точными, скупыми, продуманными. Тем не менее техник-лейтенант Чапля внимательно следил — не упустил ли чего летчик? Затем ободряюще похлопал его по плечу:

— Все в порядке!

Зацепа запустил двигатель и вырулил на взлетную полосу. Вывел обороты. Руки его ощутили бархатистую дрожь металла: турбина работала на полной мощности. Зажатые тормоза с трудом удерживали рвущуюся вперед машину. Летчик включил форсаж. Будоража воздух, истребитель-бомбардировщик могуче пошел на взлет. Вот как бы замедлилось бешеное мелькание аэродромных построек, мчавшаяся навстречу серая лава бетона утонула, и самолет, оторвавшись от земли, стал набирать высоту.

Полигон находился в ста пятидесяти километрах от аэродрома. Валентин летел низко, забираться в облака запрещалось по заданию, к тому же и опыта в пилотировании по приборам было у него недостаточно.

Боевые стрельбы — наиболее ответственный этап в обучении. Над полигоном Зацепа не спешил. Времени было достаточно, чтобы хорошо осмотреться, отыскать среди прочих свою мишень, сделать вначале холостой заход, а уж затем зарядить пушки и — огонь!

На фоне выгоревшей травы едва обозначились светлые изгибы линий мишени. Их несколько, и расположены они в нарочитом беспорядке, как самолеты, рассредоточенные на аэродроме. Каждому летчику дается свой номер мишени, чтобы потом можно было оценить, кто как стрелял. Случалось, путали и лупили по чужой.