Серебряные крылья - [12]

— Здравствуйте, вот хорошо, что я застала вас на месте! — обрадованно заворковала женщина.

— Конкретней, пожалуйста, — прервал ее Бирюлин.

— У меня к вам просьба: не можете ли вы прислать нам офицера? Мы готовим утренник для первоклассников…

— Пришлю, — смягчился Бирюлин.

Едва успел положить трубку, распахнулась дверь.

— Разрешите войти?

Это был Зацепа.

— Вы когда-нибудь перед учениками выступали? — с места в карьер огорошил его Бирюлин.

— Никак нет, товарищ полковник.

— Ну, ничего, ничего, там полегче перегрузки.

— Но я не умею выступать!

— Я тоже раньше не командовал полком! Привыкайте!

— Но я…

— Вы свободны.

Снова телефонный звонок.

— Да! Слушаю!

— Владимир Иванович? — голос генерала. — Ты чего рычишь, как медведь? Нервы побереги для особого случая в полете. Как дела в твоем хозяйстве?

— Страда в разгаре.

— Когда «ласточки» полетят?

— В конце недели устрою говорильню, виноват, зачеты, а там потихоньку начнем.

— Добро, высылай мне программу и очередность переучивания. Как-нибудь подскочу к вам, ты уж запланируй мне парочку прогулок на «ласточке». С теорией я в основном покончил, осталось на практике узнать, какова эта «ласточка» в воздухе.

Бирюлин облегченно вздохнул: думал, за опоздание с отчетом выговор сделает, ан нет. Значит, генерал тоже решил на новом самолете полетать? Ох и горяч! Придется сроки поджать, откладывать начало полетов на новых машинах дальше уж некуда. Принять зачеты — и тренажи, тренажи!.. Пускай летчики привыкают к машине и не пугаются обилия приборов. А то ведь даже он, Бирюлин, как заглянул впервые в кабину самолета — мурашки по коже: сколько там их понатискано! Раньше, кроме ручки, педалей, рычага газа и четырех-пяти приборов, в кабине ничего-то и не было. Теперь же со счета собьешься — сотни… Правда, приборы, рычаги и выключатели располагаются в определенной последовательности, но, чтобы все это запомнить, необходимо, конечно, не раз посидеть в кабине и тренироваться, тренироваться…

Когда у Бирюлина выдавалась свободная минутка, он любил побеседовать с пилотами, этому же учил и своих командиров эскадрилий. Бирюлин так расхваливал сверхзвуковой истребитель-бомбардировщик, будто собирался продавать его; охотно делился радостью первого полета, рассказывал об особенностях на взлете и посадке, давал практические советы. То же самое делали и другие командиры, которые уже полетали на новой машине. Скудный, правда, еще опыт…

Полетов ждали нетерпеливо, как ждут редкого праздника, который должен прийти на смену напряженным будням. И праздник наступил.

Как на параде, стояли ракетоподобные, с хищным силуэтом истребители-бомбардировщики. Залиты топливом баки, заправлены кислородные системы. Все готово к полетам.

А перед истребителями замерли в строю офицеры и солдаты — летчики, техники, механики. Зычный голос начальника штаба чеканит рапорт:

— Товарищ полковник, полк на предполетную подготовку построен!

— Вольно!

— Воль-на! — усиленным эхом повторяет команду подполковник Дроздов.

Синоптик докладывает сводку погоды, дежурный штурман — воздушную обстановку на летный день, инженер — состояние авиационной техники. И только после этого слово берет командир полка. В мертвой тишине голос полковника звучит спокойно, даже буднично.

— О страхах своих, как сели в кабину, забудьте. Ручечку управления на взлете не дергайте: как только самолет наберет скорость, он сам плавненько отойдет от земли. Вам остается только слегка поддержать его…

Ах, как все просто!

— Посадка и того легче. Подвел самолет к бетонке — убери газ, самолет сам сядет. В общем, действуйте, как вас учили, и — никакой отсебятины. Летает первая и вторая эскадрильи. Третья — в учебную базу, на занятия.

У Зацепы комок подкатывает к горлу, до того обидно. Но приказ есть приказ. Понурив голову, он тащится замыкающим в строю. На занятия…

А небо гудит и разламывается. Дрожит земля и дребезжат оконные стекла в классе от рева взлетающих самолетов… Голос преподавателя то и дело заглушается громом двигателя…

Вечером Бирюлин докладывал по телефону Барвинскому:

— Товарищ генерал, почин сделан.

— Добро, добро! Какие ошибки были?

— Два выкатывания с полосы из-за обрыва парашютов.

— Из-за обрыва?

— Ну да, на повышенной скорости выпускали.

— Ладно, это не так страшно. Главное, люди прочувствовали, что значит новый самолет. К следующему летному дню ожидай в гости.

В потертой коричневой кожанке и в черном шлемофоне, коренастый и моложавый, генерал походил на обыкновенного летчика — выдавали только широкие голубые лампасы на бриджах. Уверенно осматривал он самолет: похлопывал по металлической обшивке, заглядывал под фюзеляж, трогал тонкие стальные трубопроводы в куполе шасси. За ним неотступно следовал командир полка.

Молоденький техник нервно покусывал обветренные губы. Как же, сам генерал полетит! А вдруг что не так? Тут же с озабоченным видом крутился и старший инженер полка Грядунов.

Когда Барвинский взгромоздился в тесноватую для него кабину, Бирюлин легонько отстранил техника и сам помог генералу пристегнуть привязные ремни. Дальше он только ревниво и придирчиво, как за курсантом, следил за действиями Барвинского, отмечая про себя с удовольствием, что тот все делает грамотно, «по науке». И только когда генерал запустил двигатель и закрыл прозрачный фонарь, полковник спустился на бетонку и стал рядом с техником. Дальнейшее теперь зависело только от самого летчика…