Серебряное озеро - [8]

С озером-то обстоит совсем по-другому, намекали они, но, поскольку были хитрее музейщика, ни в какие объяснения не пускались.

* * *

Когда пароходик отчалил от острова, музейщик сидел в кормовой каюте, съежившись, глядя в пространство перед собой, будто хотел сделаться сразу и незримым, и незрячим. Но поперечная волна с открытого пространства в шхерах так качала судно, что иллюминаторы с подветренной стороны ушли под воду. Лишь на секунду он, словно в диораме, увидел в круглом отверстии мельницу, домики, гору…

Наваждение! Дьявольское наваждение! Все сплошное наваждение! — подумал он.

И в ту же секунду возле иллюминатора пронзительно закричала клуша: «Га-гэк! Га-гэк!»

— Сатана! — буркнул он в ответ, лег на диван и столовой укрылся пледом.

* * *

Десять лет спустя, когда музейщик давным-давно ушел со службы и исчез из поля зрения, напоследок оставив в каком-то учреждении визитную карточку, в утренней газете появилась следующая заметка.

«Сокровища в горах острова X. В Стокгольмских шхерах на острове X. проводились летом изыскательские работы, имевшие целью установить, есть ли в горах полезные ископаемые. Изыскания увенчались успехом. Были найдены различные минералы: несколько видов зернистого известняка (мрамора), полевой шпат, кварц и т. д. Изыскания эти, которые осуществлялись заинтересованными лицами из Стокгольма, в свою очередь стали поводом к приобретению в шхерах нескольких земельных участков. Чтобы получить упомянутые горы в свое владение, означенные лица решили скупить участки, где располагались месторождения. И хотя прежние владельцы не имели средств, чтобы самим воспользоваться полезными минералами, они все же извлекли определенную выгоду, так как получили более высокую цену, а именно на пятьдесят процентов больше, чем если бы продали землю фермерам, для которых главным, конечно, было бы только плодородие почвы. Уже осенью в островных каменоломнях начались работы, камень даже вывозили в Стокгольм; весною же, как сообщает губернская газета, добыча возобновится в более широком масштабе».

БОЛЬШОЙ ГРОХОТ

STORA GRUSHARPAN

Перевод H. Федоровой

Однажды бельдюга и ее сынок, лежа на дне морском возле пароходной пристани, наблюдали, как мальчишка налаживает удочку, собирается рыбачить.

— Погляди на него, — сказала бельдюга, — и ты поймешь, как испорчен и лжив мир. Погляди, в руке у него кнут, и он забрасывает веревочку — вон она! Грузило тянет ее вниз, видишь? А это — крючок с червяком! Ни под каким видом не бери его в рот, не то быть тебе пойману на крючок! Только глупые окуни да плотички попадаются на этакий обман. Ну, теперь ты ученый!

Тут, однако, лес водорослей со всеми ракушками и улитками заколыхался, послышался плеск и перестук, и прямо над их головами скользнул огромный красный кит, хвостовой плавник у него, завитой винтом, крутился будто пробочник.

— Это пароход! — объяснила старая бельдюга. — Дружок тебе под пару.

Меж тем наверху поднялся невообразимый шум, гром да топот, пока с парохода за секунду-другую перекидывали на берег сходни. Но разглядеть это было трудновато, потому что в воду спустили сажу и масло.

На сходнях было что-то очень тяжелое, доски аж скрипели, и несколько мужиков затянули:

— Раз-два взяли!.. Еще взяли!.. Тяни веселей!.. Еще взяли!.. Раз-два, раз-два! Сама пойдет!

И в этот миг случилось нечто совершенно неописуемое. Спервоначалу грянул такой треск, будто шесть десятков силачей-далекарлийцев разом взялись колоть дрова; потом в воде открылась яма чуть не до самого морского дна, и меж трех камней, аккурат подле бельдюги и ее сыночка, которые поспешили уйти в глубину, объявился черный шкаф, поющий да звенящий, так что кругом стоял неумолчный перезвон.

Потом сверху донесся громкий голос:

— Глубина три сажени! Не получится! Пускай там и остается, незачем доставать этот старый хлам, ремонтировать-то себе дороже.

Это был хозяин шахты, он упустил в море свое пианино.

Немного погодя все смолкло; огромная красная рыбина уплыла, крутя винтом-плавником, и стало еще тише. Но когда солнце зашло, поднялся ветер; черный шкаф в дебрях водорослей вздрагивал, толкаясь о камни и откликаясь на каждый толчок протяжным звоном, так что рыбы со всей округи приплыли послушать и поглядеть.

Бельдюга явилась первой, а когда увидала в шкафу свое отражение, объявила:

— Это же зеркальный шкаф!

Замечание разумное, и все поддакнули:

— Точно, зеркальный шкаф!

Потом подплыл ерш, обнюхал уцелевшие подсвечники, в которых даже свечные огарки сохранились.

— Вполне съедобно, — сказал он, — кроме хвостика.

Тут большущая треска улеглась на педаль, и шкаф сей же час отозвался гулом — рыбы так и брызнули врассыпную.

Больше они в тот день не показывались.

К ночи маленько заштормило, и певучий ящик до рассвета громыхал словно копер мостовщика. Когда же бельдюга со всею честной компанией приплыла снова, шкаф преобразился.

Крышка распахнулась, точно акулья пасть, обнажив ряд зубов, да таких огромных, каких они в жизни не видывали, и каждый второй зуб был черного цвета. А в боках весь ящик разбух — ни дать ни взять рыбина с икрою; доски выгнулись, педаль торчит вперед, ровно пнуть хочет, подсвечники хищно скрючились… Сущее уродство!