Серебряное озеро - [53]
Тем временем Асканий совсем запутался в фонтанах, отметил, что у него барахлит память, и принялся рассуждать сам с собой о том, какой фонтан наибольший:
— Постойте, я, кажется, сказал «Диана»… нет, не «Диана», а этот… как его… — Он постучал себя пальцем по лбу. — Какой же, черт возьми?
Либоц, принявший этот риторический вопрос за обычный, вышел из забытья, чтобы ответить:
— Самый большой фонтан «Нептун».
— Ничего подобного, вовсе не «Нептун»…
Тут прокурор позволил себе неслыханную дерзость, сказав:
— Самый большой действительно «Нептун», я его видел и помню.
Это не лезло ни в какие ворота, поэтому Асканий счел прокуроровы слова дурной шуткой и продолжал:
— Подобные фонтаны, господа хорошие, можно увидеть разве что в Санкт-Петербурге… Вы бывали в Санкт-Петербурге? Нет?! Что вы говорите?.. А в Шёнбрунне? Тоже нет?! Ай-ай-ай, ничего великолепнее вам не увидеть за всю свою жизнь. А уж в Версале, судари мои, и подавно должен побывать каждый, так что когда-нибудь и вам надо сорваться с места и… пейте меньше пунша, копите, скряжничайте, сколачивайте деньгу, приговаривая: пусть я буду скупердяем, пусть я стану отказывать себе в самом необходимом, но я должен перед смертью побывать в Версале… Можете взять почитать бедекер, у меня два экземпляра, один на французском, другой на немецком, а съездить туда стоит двести франков, что составляет сто пятьдесят крон…
— Точнее, сто сорок! — вмешался прокурор, который не мог больше выносить трактирщиковой надменности.
— Позвольте! Нет уж, позвольте мне договорить до конца!..
— Да будьте любезны!
— Так вот, господа, пока мы пели для императрицы… а она, надо вам сказать, была по случаю нашего посещения в парадном сине-желтом платье, которое очень ей шло… тут входит император!
На самом деле трактирщик с юношеских лет презирал человека, который был известен как Сфинкс, Баденгэ и под прочими кличками[62], однако после выступления перед французским императором резко переменил свое суждение. Теперь император стал для Аскания гением, величайшим политиком на свете и уж конечно замечательным полководцем, который вполне мог соперничать талантом с Величайшим из Великих[63].
Сегодня трактирщику недоставало отклика слушателей, отчего Асканий никак не мог войти в раж, так что велел подать шампанского.
Его жертвы сидели потные, раздавленные обрушившимся на них величием. Либоц, который не любил кого-нибудь огорчать, хотел поднять общее настроение, однако перевести разговор на другую тему означало бы нанести Асканию смертельный удар. И адвокат снова встрял с, казалось бы, совершенно невинным вопросом:
— А каким вы тогда пели голосом, господин трактирщик?
Асканий сделал вид, будто роется в памяти, прикинул, не лучше ли соврать, попробовал ложь на язык и, наконец, ответил — дипломатично и не слишком обидно, но все же так, чтоб неповадно было и дальше задавать столь наглые вопросы:
— Да будет вам известно, уважаемые господа, что в хорошо спевшемся мужском квартете всего один голос, да-да, один за всех и все за одного… И если вы имеете хоть малейшее представление о великом и многотрудном певческом искусстве, то должны знать, что в нем одинаково важны все голоса, независимо от того, называются ли они первым или вторым тенором либо первым или вторым басом.
Тут трактирщик несколько переборщил, и предлог, под которым он оставил собеседников в неведении о том, что был всего лишь вторым тенором, разозлил прокурора, издавна тоже певшего в квартете. Шампанское придало ему куражу, и, поскольку Черне не желал больше слушать поучений, он как бы между прочим сообщил, что в студенческом хоре исполнял партию первого тенора.
Последовала гробовая тишина, и в продолжение этой паузы Асканий боролся с самим собой, со своей гордостью, со своим чувством справедливости. Если он поднимет опасное яблоко раздора, он пропал, ведь, похоже, и Либоц готов взять сторону студенческого хора… Нет, он предпочел уклониться от сражения, дабы не отступить, пойти в обход, дабы не споткнуться.
— Бывает два вида пения, милостивые государи, — шепотом произнес он, — как бывает много разных вин, сигар, кушаний, ликеров, вы согласны? Так вот, бывает пение как искусство, или артистическое пение, и бывает пение естественное, безыскусное, вы следите за моей мыслью? Я, например, занимаюсь артистическим пением, и то же самое можно сказать обо всех музыкально образованных людях, к какому бы классу общества они ни принадлежали. Посему я, в виде достойного ответа на сделанное прокурором Черне не совсем уместное замечание, прошу вас поднять бокалы за… искусство!
— Браво! — вскричал прокурор, который был слишком ленив и падок до удовольствий, чтобы тратить порох на ссору, а потому с радостью воспринял предложенный старым безыскусным певцом тост за искусство, тем более что тот всегда обеспечивал его дармовой выпивкой.
Либоц провел рукой по лицу, стирая с него ухмылку, а заметив, что Асканий дошел до состояния полной глухоты и слепоты, оборотился к Черне и громко произнес:
— А он занятен, этого у него не отнимешь.
Время двигалось к полуночи.
— Поговорите о чем-нибудь приятном! — велел трактирщик, не столько потому, что ему хотелось послушать, сколько ради того, чтобы самому отдохнуть; после чего переменил позу, всем своим видом давая понять, что готов терпеливо и покорно выждать до конца разговора, между тем как сам перебирал в голове мысли, намечая, о чем будет его следующий рассказ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Они были женаты уже шесть лет, но казалось, обвенчались только вчера. Он служил капитаном во флоте и каждое лето отправлялся на два-три месяца в рейс. Два раза он уходил в длительное плавание. Короткие летние рейсы были весьма полезны – если во время зимнего ничегонеделания появлялись признаки застоя, такая летняя разлука проветривала и освежала их отношения. Первый рейс проходил трудно. Он писал пространные любовные письма жене и, встречая в море любое суденышко, тотчас же сигнализировал о необходимости отправки почты.
Новелла входит в сборник «Судьбы и приключения шведов», который создавался писателем на протяжении многих лет В этой серии Стриндберг хотел представить историю развития шведского общества и государства. Отдельные исторические эпизоды, казалось бы не связанные друг с другом, тем не менее, согласно замыслу, должны были выстроиться в хронологическом порядке и стать звеньями единой цепи. В новелле «Последний выстрел» Стриндберг обращается к событиям Тридцатилетней войны.
Новелла входит в сборник «Судьбы и приключения шведов», который создавался писателем на протяжении многих лет В этой серии Стриндберг хотел представить историю развития шведского общества и государства. Отдельные исторические эпизоды, казалось бы не связанные друг с другом, тем не менее, согласно замыслу, должны были выстроиться в хронологическом порядке и стать звеньями единой цепи. «Высшая цель» – одна из самых ранних новелл этой серии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Она была некрасива и потому обойдена вниманием грубых молодых людей, не способных оценить прекрасную душу, скрывающуюся под уродливой внешностью. Но она была богата и знала, что мужчины имеют обыкновение домогаться денег, принадлежащих женщинам, – по той ли причине, что деньги заработаны мужчинами и поэтому они полагают, будто капитал естественно является собственностью их пола, осужденного несправедливым законом работать в одиночку, чтобы прокормить противоположный пол и его отпрысков, или по какой другой, менее обоснованной причине – этот вопрос ее не интересовал.
Представляемое читателю издание является третьим, завершающим, трудом образующих триптих произведений новой арабской литературы — «Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже» Рифа‘а Рафи‘ ат-Тахтави, «Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком» Ахмада Фариса аш-Шидйака, «Рассказ ‘Исы ибн Хишама, или Период времени» Мухаммада ал-Мувайлихи. Первое и третье из них ранее увидели свет в академической серии «Литературные памятники». Прозаик, поэт, лингвист, переводчик, журналист, издатель, один из зачинателей современного арабского романа Ахмад Фарис аш-Шидйак (ок.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
«Избранное» классика венгерской литературы Дежё Костолани (1885—1936) составляют произведения о жизни «маленьких людей», на судьбах которых сказался кризис венгерского общества межвоенного периода.
В сборник крупнейшего словацкого писателя-реалиста Иозефа Грегора-Тайовского вошли рассказы 1890–1918 годов о крестьянской жизни, бесправии народа и несправедливости общественного устройства.
В однотомник выдающегося венгерского прозаика Л. Надя (1883—1954) входят роман «Ученик», написанный во время войны и опубликованный в 1945 году, — произведение, пронизанное острой социальной критикой и в значительной мере автобиографическое, как и «Дневник из подвала», относящийся к периоду освобождения Венгрии от фашизма, а также лучшие новеллы.
В сборник вошли ранние произведения классика английской литературы Джейн Остен (1775–1817). Яркие, искрометные, остроумные, они были созданы писательницей, когда ей исполнилось всего 17 лет. В первой пробе пера юного автора чувствуется блеск и изящество таланта будущей «Несравненной Джейн».Предисловие к сборнику написано большим почитателем Остен, выдающимся английским писателем Г. К. Честертоном.На русском языке издается впервые.
В сборник выдающейся английской писательницы Джейн Остен (1775–1817) вошли три произведения, неизвестные русскому читателю. Роман в письмах «Леди Сьюзен» написан в классической традиции литературы XVIII века; его герои — светская красавица, ее дочь, молодой человек, почтенное семейство — любят и ненавидят, страдают от ревности и строят козни. Роман «Уотсоны» рассказывает о жизни английской сельской аристократии, а «Сэндитон» — о создании нового модного курорта, о столкновении патриархального уклада с тем, что впоследствии стали называть «прогрессом».В сборник вошли также статья Е. Гениевой о творчестве Джейн Остен и эссе известного английского прозаика Мартина Эмиса.
Юношеское произведение Джейн Остен в модной для XVIII века форме переписки проникнуто взрослой иронией и язвительностью.