Серебряная свадьба - [25]

Когда она вышла, Фрэнк, бледный, растерянный, злой, уже был одет.

— Постель?.. — начала было Хелен.

— Да забудь ты об этой чертовой постели…

— Я могла бы…

— Ты уже сделала все, что могла, — огрызнулся он. Глаза Хелен наполнились слезами:

— Все, что могла? Да что я такого сделала? Я просто пришла поговорить с вами о моем отце, спросить, почему его уволили, ведь это вы, вы всему этому виной! — И она махнула рукой в сторону кровати.

На лице Фрэнка отобразилось отчаяние:

— Твой отец? Ты совершила это, чтобы твой отец получил назад свою жалкую работенку? Боже мой, ты решила изобразить из себя шлюху, для того чтобы твой отец вернул себе свое копеечное, ничего не стоящее место в супермаркете?

— Никакая это не жалкая работенка. — Лицо Хелен потемнело от гнева. — Он занимал там очень важное место, а теперь, теперь он уволен, и мама говорит, что мы никому не должны рассказывать об этом, никому, ни родственникам, ни знакомым, а отец каждое утро уходит из дому, чтобы все думали, будто он, как и прежде, каждый день ходит на работу.

Фрэнк смотрел на нее и не мог поверить своим ушам.

— Да, так он и делает, а я просто хотела позавтракать с вами и сказать вам напрямик, как это нехорошо, а вы должны были понять все это, потому что ведь вы — старый папин друг, еще по школе, вы там вместе с ним лазили через ограду… Он сам мне рассказывал… А потом вы хорошо устроились и женились на дочери своего босса… Вот чего я хотела, а шлюхой я никогда не была, я вообще ни с кем никогда не спала до этого и с вами вовсе даже и не собиралась, я и предположить не могла, что вы вдруг мной увлечетесь и все это произойдет, а вы теперь говорите, что это я во всем виновата… — И она залилась слезами.

Он обнял ее и прижал к себе.

— Боже мой, ты совсем еще ребенок! Как мне теперь быть, о Боже милосердный?

Она опять зарыдала ему в жилетку. Он осторожно отстранил ее от себя. Его глаза были полны слез.

— Я никогда не умел извиняться. Собственно говоря, у меня попросту нет слов, чтобы высказать тебе, как я виноват. Я никогда… Если бы только я мог предположить… я был совершенно уверен, что… Но теперь все это уже не имеет никакого значения.

Хелен никак не могла понять, всегда ли он любил ее или влюбился только теперь. Ведь люди влюбляются друг в друга так легко!

— Мы должны забыть обо всем этом, — сказала она наконец. Хелен знала, что в подобных случаях женщина берет инициативу на себя. Мужчины — они такие, начинают сомневаться и могут впасть в искушение. У Хелен же и тени сомнения не было.

— Но это произошло, и забыть о таком невозможно. Я постараюсь тебе как-нибудь помочь.

— Мы не должны больше видеться друг с другом, это небезопасно, — она посмотрела на портрет Ренаты.

Ей показалось, что Фрэнк несколько озадачен.

— Нет, конечно, — сказал он.

— И никто из нас никому ничего не расскажет. — Она была по-девчоночьи настойчива.

— О Господи, ну конечно же мы не станем болтать, — сказал Фрэнк с видимым облегчением.

— А как будет с моим отцом? — спросила Хелен, спросила напрямую, так, как она всегда делала, готовая для достижения своей цели преодолеть все и вся, не обращая при этом ни малейшего внимания на эмоции других людей.

На лице Фрэнка Куигли отобразилось страдание.

— Твой отец получит работу. Он говорил мне, что она ему не нужна, что у него множество предложений и он просто не знает, на котором ему остановиться. — Голос Фрэнка звучал холодно. — Он будет восстановлен в «Палаццо». Не прямо завтра; мне надо сначала переговорить с Карло, ведь в подобных вопросах необходимо соблюдать максимально возможную деликатность. Это займет некоторое время.

Хелен энергично кивнула.

— А ты сама, Хелен? Ты успокоишься, сможешь ли ты меня простить?

— Конечно. Это было недоразумение. — Голос Хелен звучал решительно, словно она стремилась сорваться с крючка как можно быстрее.

— Пусть так оно и будет, Хелен. А теперь послушай меня, пожалуйста. Единственное, о чем я хочу сказать тебе, что все это совсем не должно происходить так, как получилось у нас с тобой… На самом деле все это весело и приятно… — Он пытался объяснить ей, что произошедшее между ними ни в коем случае не должно стать для нее образцом секса на всю оставшуюся жизнь.

С таким же успехом он мог бы говорить со стеной.

— Вы уверены, что мне не следует позаботиться о простынях, застирать их или что-нибудь в этом роде?

— Нет.

— Но что же вы скажете жене?

— Пожалуйста, Хелен! — Его лицо снова исказилось болью.

— Могу я теперь уйти, Фрэнк? Казалось, он не в силах сосредоточиться.

— Я отвезу тебя… — Голос его звучал не слишком уверенно, и по лицу было видно, что он не совсем понимает, куда же, собственно, следует ее отвезти.

— Нет, все в порядке, я могу доехать на автобусе. Я знаю, где я нахожусь; я просто приеду домой и скажу, что не очень хорошо себя чувствую, — Хелен коротко рассмеялась: ну да, собственно, так оно и есть. — Но знаете, Фрэнк, вообще-то, у меня нет денег на автобус. Могу я попросить…

Ей было сложно понять, почему на глаза Фрэнка Куигли навернулись слезы, когда он совал ей в руку монеты и когда зажимал своей рукой ее ладонь.

— С тобою ведь все будет хорошо? — Ему так хотелось быть в этом уверенным, и он абсолютно не был готов к ее ответу.