Серебряная осень - [29]

Я защелкнул стопор и, подумав, убрал наган в карман. Не стоит пока что давать его Маше — пусть на деле сконцентрируется, это важнее.

— Ну, поехали, — демонстративно махнул рукой Юрик, трогая машину.

Вырулили на набережную. Надо сказать, что однажды, ещё «в той жизни», я проезжал этот городок транзитом, из Петрозаводска на Москву — маршрут шёл как раз по этой набережной. И не скажу, что она сейчас выглядит сильно хуже, чем тогда — всё те же колдобины, разве что тут заросло всё, да деревянные дома вдоль дороги ещё стоят, заброшенные и покосившиеся, а там давно уже всё снесено.

Приятель старался вести аккуратно — машина всё же своя, да и дорога неблизкая, но болтало всё равно изрядно. Мне и Маше оставалось лишь держаться за скобы и смотреть по сторонам. Хлипкий мост через ручей–приток, руины церквушки на холме, разрушенная плотина электростанции с покосившимся ржавым козловым краном, бараки с выбитыми окнами…

— Ой, краснеет, — пискнула Маша. Впрочем, я и сам уже смотрел на датчик нечисти — в прозрачном шаре клубился красноватый дым, собираясь «на два часа» — впереди и справа. Всё верно, воинская часть…

— Держитесь, попробуем проскочить на скорости, — процедил Юрка, а я, зажав карабин меж ногами, вытащил ТТ — на высокой скорости надо держаться, с карабином несподручно. Маша вцепилась в поручень напротив сиденья обеими руками.

Краснота сгущалась, понемногу переползая вправо. Второй датчик, что характерно, молчал — нечисть не всегда даёт физическое движение. Вот и сама военчасть — прямо перед ней большая площадка, скорее всего бывшее кольцо автобусного маршрута, если судить по бетонной коробке остановки. Заломило виски — не головная боль, а словно жуткое давление. Из–за высокого забора хорошо видны верхние этажи зданий — как новенькие, с целыми вымытыми стёклами.

Собственно, проблема воинской части была как раз в том, что она давала эту жуткую давящую ауру и при этом выходила почти вплотную к дороге — что называется, попробуй проскочи. А вот какого чёрта она выглядит так, словно нет разрухи — никто не знал. Из тех, кто рискнул сюда выбраться, ожидаемо никто не вернулся. И не объехать — территорию занимает неслабую, упираясь в насыпь железной дороги, и объезды давно заросли.

— Что это, — пробормотала Маша, зажимая одной рукой висок.

— Держись, Маруся, прорвёмся, — заорал Юра. У меня в глазах стояла чернота, голова, казалось, вот–вот взорвётся. Ворота части с КПП — закрыто, никакого движения… или не разобрать? Шар–датчик уже густо–малиновый, «козелок» скачет по ухабам, что твой козёл. Ощущение, будто не раннее утро, а тёмная ночь…

И — отпустило. Отпустило рывком, когда мы отмахали от военчасти метров на двести, уже перед первыми домами соседней деревеньки Горка, обычной и заброшенной, как и дома на набережной. Юрка ничего, нормально, а вот Маша вся бледная. Ну ещё бы! Такое не каждый взрослый мужик выдержит.

— Ну что, Маруся, не передумала? — не выдержал я. Но Маша упрямо крутнула головой:

— Нет! Едем.

С характером девчонка. Это, наверное, хорошо…

Я повертел ТТ. Останусь, пожалуй, с ним — не вся нечисть осталась позади. В Порогах тоже может быть весело — деревенька та ещё. Дикая.

На вид Пороги были совершенно безобидными — ну, деревня и деревня, дорога проходит её насквозь, прямая, как стрела, хоть и ожидаемо раздолбанная — хотя до таких ям, как нам позавчера устроил водяной или кто–то из его «подручных», никогда не доходило. Говорят, что не доходило — народу здесь ездит немного, это вам не маршрут на Гидрострой.

Проблема была чисто психологической, за что деревня и получила прозвище «дикая». Она постоянно меняла свой вид — в прямом смысле. Деревья и дома перемещались, дворы то выстраивались в ряд, то разлетались «каменкой», то казалось, что в деревне кипит жизнь — люди чуть ли руками не махали путникам, зазывая в гости, то дома все как один превращались в руины. Все одновременно могли вспыхнуть, на дороге могла появиться стая собак, можно было ехать и всё время видеть рядом с собой один и тот же дом…

Колдуны никакого конкретного вердикта по Порогам не выдавали. Аномалия, и всё тут. Что–то вроде эффекта от ЛСД — глюки в ассортименте. Впрочем, как рассказывал мне один приятель, давно, ещё в общаге, в «том мире» — привыкание к наркоте типа ЛСД чисто индивидуальное, психологическое. Кого и при долгом употреблении не вставит, а кто–то с катушек съедет при первой же попытке.

Вот уж не знаю, со знанием дела он это говорил или нет — предполагаю, что да, травку он покуривал знатно, да и куда–то на Карельский перешеек за «грыбочками» выбирался периодически — но с этой деревенькой творилось нечто подобное. Потому она и стала страшилкой — никакой защиты в Колледже то ли не нашли, то ли и не искали. А те, у кого нервы покрепче, просто предпочитали проскочить Пороги поскорее — тем более, что их, как и воинскую часть, толком не объехать. Разве что по реке.

— Ну что, берегите пенсне, Киса, — процедил Юрик. — Серый, ты рассказал Марусе о том, что впереди?

— Не успел. Ты ж сам её с собой потащил, — я не выдержал, таки огрызнулся. Впрочем, приятель, судя по всему, не собирался заморачиваться: