Серебряная кровь - [30]

– Извините, – сказал Мой и пришпорил коня. – Надо позаботиться о дисциплине.

– Это его дочь, Нэн, – едва слышно пробормотал Жоскан, указав на женщину. – Они прекрасная команда, хоть постоянно испытывают терпение друг друга. В этом отряде не терпят ленивых и неспособных: попасть в него – настоящая честь, которую надо заслужить.

Мне захотелось узнать, что они сделали, чтобы заслужить эту честь – ведь Нинис практически никогда не помогал Горедду во время войны, – но спрашивать об этом было бы невежливо.

Нинийское слово «палашо» означает «дворец», но Палашо-до-Лире больше напоминал хорошо укрепленный крестьянский двор. Приземистый, квадратный дом стоял на низком холме, и его стены, облицованные песчаником, светились оранжевым в лучах заходящего солнца. Хозяйство было обнесено оградой, вокруг которой простирались пастбища, упирающиеся в неглубокий крепостной ров. Благодаря ему скот никуда не разбредался; видимо, именно в этом и заключалось его назначение, потому что остановить врагов он бы явно не смог. Наши скакуны нерешительно остановились перед мостом, состоявшим из редких дощечек, но к нам тут же подбежали пастухи и положили на него брусья, чтобы наши пугливые кони смогли по нему пройти.

Дворецкий, знавший Жоскана лично, вышел нас поприветствовать. Пожав герольду руку, он приказал конюхам позаботиться о наших лошадях, а затем повел нас через кирпичную арку во двор. Цыплята, сидящие в углублениях стен, поглядывали на нас, а старая коза с кривыми рогами и распухшим выменем хрипло блеяла, выражая негодование.

Почти все стражи Восьмерки сразу отправились в отведенные им комнаты в длинной служебной пристройке. Капитан Мой проводил нас с Жосканом до громадного каменного холла, напоминающего сарай с окнами. Абдо схватил Нэн за руку и потащил за собой. Она сконфуженно улыбнулась: ее зубы оказались такими же квадратными, как и у отца.

«Никто не понимает мой язык жестов так хорошо, как она», – сказал мне Абдо.

«Тогда понятно», – отозвалась я и ласково кивнула Нэн.

На двухстворчатой двери была высечена сцена охоты на оленя. Она казалась слишком красивой для сарая, и до моего усталого мозга наконец дошло, что мы оказались у парадного зала. Меня собирались представить местным дворянам, а я была в пыльной дорожной одежде: дублете, бриджах для верховой езды, широкополой шляпе и сапогах. Я застыла на пороге.

Жоскан тоже остановился, положив ладонь на дверь.

– Нервничаете?

– Может быть, мне стоит сначала переодеться? – прошептала я, стараясь скрыть наступавшую панику.

– А, – проговорил он и оценивающе оглядел меня с головы до ног. – Вы, конечно, можете, если это для вас важно. Но я бы хотел высказать предложение, если позволите.

Я недоуменно пожала плечами, что можно было истолковать как знак согласия. Подул ветер и принес с собой запах свинарника.

Он заговорил тихо, не сводя с меня внимательного взгляда светлых глаз:

– Дама Окра сказала мне, что вы музыкант. Значит, вы привычны к выступлениям – как и мы, герольды. Наша задача – озвучивать волю графов, королев, а порой даже святых. Красивая одежда может расположить людей к вам, но настоящая власть проистекает отсюда. – Он ткнул пальцем себе под ребра. – Выпрямите спину. Говорите так, словно вы воплощение могущества, и вам поверят. Я буду стоять рядом и переводить. Все пройдет хорошо.

В его словах была логика, и мне действительно доводилось выступать довольно много, чтобы черпать уверенность из опыта. Я сделала глубокий вдох и вошла в здание, похожее на церковь, с колоннами, подпиравшими почерневшую от сажи крышу. Я ожидала увидеть зал для приема гостей или парадную комнату. Возможно, это помещение порой и выступало в подобной роли, но сейчас его заполнило стадо годовалых коз. Мужчины и женщины бодро чесали их, собирая шерсть в огромные корзины. Рядом стояли плетеные короба с шерстью пожестче, счесанной с более взрослых животных. Над огнем очагов, расположенных в центре комнаты, висели исполинские бронзовые котлы, в которых ее промывали и красили, а вокруг располагались сушильные рамы. В дальнем конце зала женщины устанавливали ткацкие станки.

Протискиваясь между людьми, Жоскан подошел к хрупкой женщине с рыжими, но уже слегка тронутыми сединой волосами, которая прикрепляла к прялке колесо. На ней была холщовая рубашка и синее верхнее платье с роскошной вышивкой на рукавах.

Жоскан низко ей поклонился. Я последовала его примеру: так как на мне не было платья, я тоже сделала поклон. Он заговорил по-нинийски, и я различила слова «баронесса до-Лире». Сомнений не осталось: передо мной действительно стояла хозяйка поместья.

Она обратилась к Жоскану по имени, он явно был здесь частым гостем. Мужчина представил меня медовым голосом, и хозяйка, похоже, осталась под впечатлением. Таким тоном он мог убедить ее в величии кого угодно – даже шерстяных коз. Затем Жоскан тихонько прошептал мне:

– Давайте. Зачитывайте.

Я достала из мешочка официальное послание королевы Глиссельды дворянам Ниниса, приподняла подбородок и улыбнулась. Жоскан поддержал меня едва заметным одобрительным кивком. Я торжественно развернула пергамент и начала читать. Жоскан переводил всю мою речь до последнего слова на изящный, высокопарный нинийский.