Серебристое дерево с поющим котом - [31]

Маркони тряхнул головой и побрел на пустырь. По до­роге он машинально вымыл у колонки морковку, маши­нально откусил…

И машинально стал думать: что же мешает сконцентрированному лучу транслятора (будь он трижды проклят) набрать необходимую мощность?

На этот вопрос не мог ответить даже хитроумный все­знающий “Проныра”. На экране зажигался совершенно бес­полезный ответ: “Необходим дополнительный стимулятор”. “Какой?!” – в отчаянии вопил Маркони. “Один из неис­числимого множества вариантов”, – уклончиво сообщал “Проныра”, за что удостаивался от хозяина самых оскорби­тельных выражений…

Но Маркони понимал, что “Проныра” ни при чём. Дело было новое, опыта никакого, а настройка тончайшая, по­влиять мог любой пустяк. Любая мелочь могла оказаться тем самым стимулятором, последней каплей, которая заста­вит транслятор действовать в заданном режиме. Всё, что угодно: тень от супер-кулекса, чихание Пим-Копытыча, ко­лебания в притяжении Луны, шевеление какого-нибудь контакта в компьютере, отголоски извержения Этны, пере­пад напряжения в одной из катушек или даже соответст­вующее заклинание… Знать бы, какое!

Маркони пришёл к пустырю. Терзая в репейниках ко­стюм, пробрался на площадку. Угрюмо сказал в простран­ство:

– Добрый день, Пим-Копытыч.

Пим-Копытыча не было, отправился куда-то по своим делам. Лишь котёнок Потап скакал в траве, играл в тигра.

Маркони спустился в свой “командный пункт”, включил напряжение. Выбрался опять на свет, установил на столби­ках как надо зеркала. В центре железного квадрата засве­тилось горячее солнечное пятно. Кровельный лист еле слышно загудел.

Маркони положил на железо “опытный запускаемый объект” – рваный ботинок. Поддёрнул на коленях брюки и сел на лежавший в траве чурбак. Взял в ладонь малень­кий пульт – вроде такого, каким на расстоянии включают телевизоры. Покрутил регулятор концентрации луча. До отказа. Нажал кнопку стартового импульса. Старый баш­мак не дрогнул.

Маркони чертыхнулся, поставил кнопку на автоматиче­ский пуск, положил пульт в траву и стал смотреть на баш­мак: “Ну что тебе ещё надо-то? Почему ты, холера, не ис­чезаешь?” При этом он продолжал изредка кусать морковку, которую по-прежнему держал в правой руке. Машинально кусал, машинально жевал…

Было тихо и жарко. Пахло созревающими плодами пас­лена (из которых Пим-Копытыч иногда гнал самогон). Бы­ло пусто на душе. И ничего уже не хотелось.

Из травы крадучись вышел Потап. Он шевелил ушами, а кончик хвоста у него вздрагивал. Вдруг Потап замер, напружинился и прыгнул на край железного листа. Приню­хался. Пошёл, поджимая лапы. Наверно, тихая вибрация щекотала ему пятки-подушечки.

– Ступай прочь… – уныло сказал Маркони. Потап ни­как не отреагировал. Он приблизился к солнечному пятну в середине железной площадки и потрогал его. Отдёрнул лапу: видимо, было горячо.

– Марш оттуда, балда, – опять сказал Маркони. Потап муркнул и, греясь на солнышке, улегся на спину. Поиграл своим хвостом, пожевал его кончик и дремотно растянулся на тёплом железе.

Маркони такое поведение четвероногого показалось обидным.

– Брысь! – рявкнул он и запустил в нахала остатком морковки.

Качнулся над железом воздух. Пискнул в траве вклю­ченный пульт. Ботинок исчез. Потап тоже исчез. Лежал на железе только морковный огрызок.

Когда друзья появились на площадке у транслятора, Маркони был похож на кочегара, осатанело швыряющего в топку уголь во время гонки пароходов по Миссисипи. Он кидал на железный лист всё, что попадало под руку: охап­ки травы, палки, берёзовые чурбаки (служившие до этого момента сиденьями), ржавые консервные банки, камни и даже откуда-то взявшегося плюшевого медведя без головы. Всё это послушно, за один миг, исчезало, уносясь в глубо­кий космос. Стимулятор в виде обгрызенной морковки дей­ствовал безотказно. Если бы не ребята, Маркони замусорил бы немалый участок мирового пространства. Он был вскло­коченный и возбуждённый. Обернулся к друзьям:

– Видите?! Заработала ж-жестянка…

– Ура! – гаркнула компания.

Но в глазах Маркони была сумрачность и виноватость. Он вытер о костюмные брюки ладони и сказал, глядя в сто­рону:

– Только Потап… тоже улетел. Сунуло его в самый тот момент. Когда эта штука сработала…

Радость сразу поубавилась. Даже совсем пропала. В конце концов то, что “жестянка” рано или поздно зарабо­тает, все знали. А бедного пушистого малыша Потапа те­перь не вернешь…

Помятый, но уже высохший Олик горестно прошептал:

– Там ведь никакой атмосферы. И абсолютный нуль в градусах…

Варя передёрнула плечами.

– Он превратился в ледяшку в один миг. – И впервые посмотрела на Маркони неласково. Он слабо огрызнулся:

– Кто его звал на площадку?.. А я знал, что ли, что именно морковь так сработает?..

– Никто тебе ничего и не говорит, – заметил Мат­вей. – А только на фига было включенный пульт на зем­лю бросать. Мог и сам случайно вознестись…

– Ну и… – бормотнул Маркони. Было ясно, что воз­нестись от такой жизни он не боится.

Андрюша озабоченно сказал:

– Пим-Копытычу не надо говорить. Пусть лучше ду­мает, что Потап случайно потерялся. А то будет пережи­вать, когда узнает, что он погиб…