Сердцу не прикажешь - [45]

Колеса машины шуршали по мостовой. Они пересекли бульвар Вард. Ники горестно вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он чуть было не поведал Элизабет о своей тайне. Надо было рассказать все им обоим. Но Ники не мог заставить себя сделать это.

Никому во всем свете он не мог рассказать об этом. Ники был в отчаянии. Тайна представлялась мальчику огромным чудовищем, которое вцепилось в Ники мертвой хваткой и не отпускает, становясь с каждым днем все огромнее и отвратительнее.

Машина подъехала к отелю. К дверям вышел швейцар, облаченный в ливрею из тяжелого сукна с золотыми галунами. Квинт подозвал его, не выключая двигателя и кондиционера. Сквозь двойное стекло парадного входа Квинт отчетливо видел Надин Элледж, нервно расхаживавшую по ярко освещенному вестибюлю.

– Тетя твоя места себе не находит, путешественник! Не следовало бы так волновать ее, – заметил Квинт, дотрагиваясь до руки мальчика.

С того момента как возвратившись из магазина Квинт нашел Ники сидящим на диване, мальчик не произнес ни слова.

Ники кивнул, не глядя в сторону вестибюля. Он сидел, крепко сцепив руки и втянув голову в плечи. Казалось, он готов провести так всю ночь. «Ну уж нет», – подумал Квинт. Он вовсе не собирался позволить юному сопернику окончательно испортить себе вечер.

Губы мальчика подергивались. Квинту показалось, что он заметил странный отблеск в его глазах. Батюшки, да ведь он плачет!

– Ну, не надо, – попытался успокоить мальчика Квинт. Он протянул руку и стал массировать плечи Ники. Он сам обычно поступал так, если чувствовал перенапряжение. Одиночество и горе мальчика больно резанули Квинта по сердцу, словно перед ним сидел его собственный сын.

«Одиночество – страшная штука», – подумал Квинт и замер, пораженный этой мыслью. С ученической поры, когда он столкнулся с предательством человека, которому безгранично доверял, Квинт исповедовал совсем иные взгляды. По роду своей деятельности он вынужден был выступать в различных амплуа, но независимо от всего он с религиозной истовостью всегда отстаивал свое право на независимость. Какая горькая ирония! Возведенные собственными руками стены, охранявшие его мирок, выглядели теперь как цитадель несчастий. В том, что у него возникло это ощущение, не последнюю роль сыграла небезызвестная Элизабет Мейсон.

– А там здорово штормит, Ник. – Квинт кивнул в сторону вестибюля, где металась Надин. – Хочешь, пойду с тобой. Может, мне удастся как-нибудь утихомирить бурю.

– Нет, – замотал головой Ники и моментально ухватился за ручку двери. – Все в порядке. Я не боюсь. Тетя всегда была по-настоящему добра. Даже когда я плохо себя вел и огорчал маму. Только она… она все время следит за мной последние дни.

Предложение поговорить с тетей Надин заставило Ника вскочить с места. Но особенно насторожило Квинта то, что Ники неожиданно превратился в яростного защитника своей тетушки. Получалось, отношения между теткой и племянником далеки от того представления, которое вынес Квинт, общаясь с самой Надин.

– А как ты думаешь, Ники, – начал Квинт, внимательно глядя на мальчика. – Почему она это делает?

По щеке Ники сползла предательская слеза. Мальчик хотел отвернуться, чтобы Квинт не заметил, что он плачет. Квинт поборол нерешительность и, взяв мальчика за плечи, ласково, но властно привлек его к себе.

– Ник, ты помнишь? – спросил Квинт. – Я говорил тебе, что не надо стыдиться страха. – Квинт дождался, пока мальчик кивнет. – И слез мужчине тоже не надо стыдиться. За мной тоже водится такой грех.

– За вами? – Ники удивленно поднял глаза.

– Конечно. На мелодрамах в кино я рыдаю, как баба. А еще, когда я был, как ты, мальчишкой, со мной училась одна маленькая рыжая девчонка. Она всегда обставляла меня в игре с йо-йо.

– И вы плакали из-за того, что уступали ей?

– Нет. Я плакал из-за того, что она переехала в другой город.

Квинт смахнул слезу со щеки Ники, но за ней покатилась другая. «Кажется, переборщил», – подумал Квинт. Он снова прижал Ники к себе, замер на мгновение и отпустил мальчика. Когда он вновь посмотрел на Ники, то увидел, что тот улыбался сквозь слезы. Все бы ничего, да только у самого Квинта тоже в горле стоял ком.

Он откинулся на спинку сиденья.

– Ник, ты хочешь поговорить о том, что тебя расстраивает?

– Нет, сэр, – ответил Ники и, сделав глубокий вздох, взглянул Квинту прямо в глаза. – Я не могу.

– Ладно, – ответил Квинт. – Но если захочешь, скажи.

Ники вытер лицо рукавом, пятерней пригладил влажные от растаявшего снега волосы и вылез из машины. Квинт опустил стекло и посмотрел вслед удалявшемуся вялой походкой мальчику. Вдруг Ники обернулся. Квинт ободряюще поднял обе руки большими пальцами вверх. Ники грустно улыбнулся и повторил его жест. Наконец одинокая фигурка мальчика скрылась за дверями отеля. «Жаль мальчишку, но пока все складывается не так уж плохо», – подумал Квинт.

10

Пламя свечи озаряло комнату и Квинта, сидевшего с бокалом вина в руке. Языки пламени плясали в граненом хрустале, словно крошечные эльфы кружились в прозрачной жидкости. Странная все-таки вещь: сознание, подсознание, рассуждала про себя Элизабет. Ну почему, например, Квинт выбрал вино, по цвету гармонирующее с воском свечи? Элизабет было приятно думать, что Квинт интуитивно понял, что это ее любимый цвет.