Сердце убийцы - [97]

Тот попятился, украдкой складывая пальцы охранительным колечком.

— Быстро!

— Как скажете, Вашмилсть…

Циркач выпустил рыжие косички и оттолкнул ире. Не удержав равновесия, она упала. Энрике бросился к ней, отшвыривая с дороги циркача, поймал у самого пола. Заглянул в темноту лесных глаз.

— Прости, я осел.

Он коснулся свежего кровоподтека на скуле, исцеляя. И почувствовал ее — всю. Словно не ее били и насиловали, а его. Ярость темной волной поднялась в нем, готовая выплеснуться убийством. Но прикосновение прохладных пальцев к щеке вернуло его в реальность.

— Развяжи?

Открыв глаза, он обнаружил перед лицом связанные запястья.

Кивнув, Энрике срезал веревки. И, неожиданно для самого себя, обнял ире. Она прижалась доверчиво, словно он в самом деле заслуживал доверия. Она пахла горькими липовыми почками и свободой…

Треск дерева за спиной напомнил Энрике, что они не одни. И что полгода воздержания — не повод набрасываться на первую встречную шеру, оставляя Шуалейду без присмотра.

Энрике обернулся. Разъяренная Шу продолжала пугать клоуна. Ему уже некуда было пятиться: спина его вжалась в деревянную стойку, руки судорожно шарили по полотну, а расширенные глаза не отрывались от колдуньи. Похоже, времени прошло всего ничего — Шу не успела свести его с ума, слава Светлой!

— Ваше высочество! — рявкнул Энрике.

Шу вздрогнула и обернулась. Сиреневое сияние угасло, позволив хозяину цирка со всхлипом вздохнуть.

— Стоит ли мараться убийством? — спросил он куда мягче, видя, что Шуалейда уже пришла в себя.

— Не стоит, — ответила Шу и тут же повернулась обратно к циркачу.

Встретив снова светящийся взгляд встрепанной девчонки в простеньком платье, тот хрюкнул и попытался слиться с деревяшкой.

— Энрике, ты можешь снять ошейник?

Он тут же дотронулся до металла, прощупал плотное сплетение потоков в нем, попытался их разъединить. Не вышло. Ошейник явно делал опытный и сильные артефактор.

— Не выходит.

Шу сделала еще шаг к циркачу и потребовала:

— Дай ключ!

Тот молчал и не шевелился, даже не моргал. Тогда Шу сама протянула руку и рванула цепочку с его шеи. На коже остался глубокий след, тут же налившийся кровью, но Шу не обратила внимания на такую мелочь. Схватив ключ, она бросилась к ире, но, как ни старалась, ошейник не поддавался.

— Ш-ширхаб!.. — дальше последовало заковыристое выражение, явно подслушанное от полковника Альбарра. — Почему не открывается?!

Шу и Энрике одновременно посмотрели на циркача: тот побледнел и начал сползать по стенке, но порыв ветра встряхнул его и приподнял над полом. Клоун сдавленно захрипел.

— Что? Говори по-человечески, — приказала Шу.

— Отпусти его, задохнется.

Голубое щупальце ослабло, балаганщик тяжело шмякнулся об пол коленями.

— Ну?

— Купить… — просипел он.

— Зуржье дерьмо!.. — скривилась Шу и запустила руку за пазуху. — На.

В поплывший грим клоуна полетела горсть серебряных и золотых монет.

— Сделка?

— Сделка…

— Чтоб через час духу твоего не было, — бросила Шу.

— Но… как же… — Циркач переводил растерянный взгляд с Шу на Энрике и обратно, не забывая, впрочем, шарить по полу в поисках монет.

— Ты с кем споришь, троллья отрыжка? — мягко спросил Энрике.

— А… я что… — клоун съежился и опустил глаза.

Принцесса фыркнула и, резко развернувшись, пошла прочь. Подхватив ире на руки, Энрике вслед за Шу выскочил из фургона. Только отойдя от цирка на десяток шагов, она остановилась и обернулась.

— Ну?

— Что?

— Отпусти ее.

Отпускать уютно умостившуюся на руках ире не хотелось, но Энрике подавил неуместные желания. Он осторожно поставил ее на землю — и только слегка вздрогнул, когда рыжая косичка мазнула по щеке.

— Как тебя зовут? — спросила Шу.

— Бален, — после секундного колебания ответила ире.

— А я Шуалейда.

Шу осторожно приблизилась к ире, вставила ключ в замочную скважину на ошейнике: тот затрещал и распался на две дуги. Поймав железки, Шу протянула их вместе с ключом Бален. Но та отшатнулась и замотала головой. Вспыхнув острой синевой, Шу разломала ошейник и бросила под ноги Бален.

— Пойдем с нами?

— Шу, вернись. Бертран не поймет, если ты исчезнешь посреди представления.

— Да, ты прав. Отведи ее в мою комнату. — Шу снова повернулась к Бален. — А ты дождись меня, пожалуйста.

Ире, заворожено глядевшая на обломки ошейника, кивнула. Зеленое сияние изменилось — если раньше оно отдавало пожухлой горечью, то сейчас радостно и зло взблескивало, как слюдяные стрекозьи крылья.

Коснувшись ее руки, Энрике позвал:

— Идем. Тебе надо поесть. И полечиться не мешает.

Ире смотрела вслед убегающей девчонке, пока та не скрылась с глаз. И только когда Шу завернула за фургон, обернулась.

Ослепительная улыбка — я свободна! — чуть не сшибла Энрике с ног. Сейчас, счастливая, Бален совсем не походила на то испуганное создание, увиденное им у ворот. Она вложила пальцы в его протянутую руку — доверчиво и царственно.

— А как твое имя? — ее голос был хрипловатым, прохладным и мелодичным. Как шум лесной речушки по камням, свежий, манящий — пить, не отрываясь. Энрике прикусил язык, прогнать морок. Чтоб это воздержание!

— Энрике шер Герашан.

— Энрике… — она тронула его имя губами, словно сладкую конфету, и улыбнулась. — Спасибо, Энрике.