Сердце тьмы - [37]

Ugly.	Ужасно?
Yes, it was ugly enough; but if you were man enough you would admit to yourself that there was in you just the faintest trace of a response to the terrible frankness of that noise, a dim suspicion of there being a meaning in it which you-you so remote from the night of first ages-could comprehend.	Да, это было ужасно. Но если хватит у вас мужества, вы признаетесь, что жуткая откровенность этого воя пробуждает в вас слабый ответный отголосок, смутное ощущение скрытого его смысла - смысла, который может открыться вам, так далеко ушедшему от мрака первых веков.

And why not? The mind of man is capable of anything-because everything is in it, all the past as well as all the future.	И в самом деле, разум человека на все способен, ибо он все в себя включает, как прошлое, так и будущее.
What was there after all?	В конце концов, что было в этом вое?
Joy, fear, sorrow, devotion, valour, rage-who can tell?-but truth-truth stripped of its cloak of time.	Радость, страх, скорбь, преданность, доблесть, бешенство, - кто знает? - но истина была в нем, -истина, с которой сорвано покрывало веков.
Let the fool gape and shudder-the man knows, and can look on without a wink.	Пусть глупец разевает рот и трепещет, но мужественный человек знает и может смотреть без трепета.
But he must at least be as much of a man as these on the shore.	И человеческого в нем должно быть, во всяком случае, не меньше, чем в этих людях на берегу.
He must meet that truth with his own true stuff-with his own inborn strength.	Их правду он примет, если есть у него своя правда и врожденная сила.
Principles won't do.	Принципы? Принципы не помогут.
Acquisitions, clothes, pretty rags-rags that would fly off at the first good shake.	Это - оболочка, тряпки, которые слетят при первой же встряске.
No; you want a deliberate belief.	Нет, вам нужна разумная вера.
An appeal to me in this fiendish row-is there?	В этом безумном вое звучит призыв.
Very well; I hear; I admit, but I have a voice, too, and for good or evil mine is the speech that cannot be silenced.	Ну что ж! Я его слышу, принимаю, но у меня тоже есть голос, и нельзя заставить меня умолкнуть.
Of course, a fool, what with sheer fright and fine sentiments, is always safe.	Конечно, глупец, наделенный робостью и утонченными чувствами, опасности не подвергается.
Who's that grunting?	Кто там ворчит?
You wonder I didn't go ashore for a howl and a dance?	Вы удивляетесь, почему я не сошел на берег и не принял участия в вое и пляске?
Well, no-I didn't.	Да, я этого не сделал.
Fine sentiments, you say?	Утонченные чувства, скажете вы?
Fine sentiments, be hanged!	К черту утонченные чувства!
I had no time.	У меня не было времени.
I had to mess about with white-lead and strips of woolen blanket helping to put bandages on those leaky steam-pipes-I tell you.	Я должен был возиться со свинцовыми белилами и полосами, оторванными от шерстяных одеял, накладывать повязки на эти протекающие трубы.
I had to watch the steering, and circumvent those snags, and get the tin-pot along by hook or by crook.	Я должен был управлять судном, огибать коряги и во что бы то ни стало вести вперед наше старое корыто.
There was surface-truth enough in these things to save a wiser man.	Во всем этом достаточно было поверхностной реальности, чтобы спасти человека помудрее меня.
And between whiles I had to look after the savage who was fireman.	А в промежутках мне приходилось следить за дикарем, исполнявшим обязанности кочегара.

He was an improved specimen; he could fire up a vertical boiler.	Это был усовершенствованный экземпляр: он умел растапливать котел.
He was there below me, and, upon my word, to look at him was as edifying as seeing a dog in a parody of breeches and a feather hat, walking on his hind-legs.	А находился он внизу, как раз подо мной. Смотреть на него было так же поучительно, как на разгуливающую на задних лапах собаку в штанах и шляпе с пером.
A few months of training had done for that really fine chap.	Понадобилось всего несколько месяцев, чтобы обучить этого славного парня.
He squinted at the steam-gauge and at the water-gauge with an evident effort of intrepidity-and he had filed teeth, too, the poor devil, and the wool of his pate shaved into queer patterns, and three ornamental scars on each of his cheeks.	Он косил глаза на манометр и водомер, всеми силами стараясь проявить свою неустрашимость, а ведь бедняга все еще носил на шее ожерелье из зубов; курчавые волосы его были выбриты так, что череп был как бы расписан узорами, и на каждой щеке красовалось по три шрама.
He ought to have been clapping his hands and stamping his feet on the bank, instead of which he was hard at work, a thrall to strange witchcraft, full of improving knowledge.	Ему бы следовало хлопать в ладоши и плясать на берегу, а вместо этого он работал - раб, покорившийся странному волшебству и набиравшийся спасительных знаний.
He was useful because he had been instructed; and what he knew was this-that should the water in that transparent thing disappear, the evil spirit inside the boiler would get angry through the greatness of his thirst, and take a terrible vengeance.