Сердце тьмы - [29]

There was an old hippo that had the bad habit of getting out on the bank and roaming at night over the station grounds.	У этого старого гиппопотама была скверная привычка вылезать ночью на берег и бродить вокруг станции.
The pilgrims used to turn out in a body and empty every rifle they could lay hands on at him.	В таких случаях пилигримы выходили на него толпой и стреляли из всех ружей, какие им попадались под руку.
Some even had sat up o' nights for him.	Некоторые караулили ночи напролет.
All this energy was wasted, though.	Но вся энергия была израсходована даром.
'That animal has a charmed life,' he said; 'but you can say this only of brutes in this country.	- У этого животного должен быть какой-то амулет, защищающий его, - пояснил он мне, - но здесь это можно сказать только о животных.
No man-you apprehend me?-no man here bears a charmed life.'	В этой стране ни один человек - вы меня понимаете? - ни один человек не имеет амулета, охраняющего его жизнь.
He stood there for a moment in the moonlight with his delicate hooked nose set a little askew, and his mica eyes glittering without a wink, then, with a curt Good-night, he strode off.	Он остановился, освещенный луной, тонкий горбатый нос был слегка искривлен, слюдяные глазки поблескивали, он вежливо пожелал мне спокойной ночи и удалился.
I could see he was disturbed and considerably puzzled, which made me feel more hopeful than I had been for days.	Я видел, что он взволнован и заинтригован, и это сильно меня обнадежило.
It was a great comfort to turn from that chap to my influential friend, the battered, twisted, ruined, tin-pot steamboat.	Было великим утешением, расставшись с этим парнем, повернуться лицом к моему влиятельному другу - разбитому, искалеченному, продырявленному горшку - пароходу.
I clambered on board.	Я вскарабкался на борт.
She rang under my feet like an empty Huntley & Palmer biscuit-tin kicked along a gutter; she was nothing so solid in make, and rather less pretty in shape, but I had expended enough hard work on her to make me love her. No influential friend would have served me better.	Судно задребезжало у меня под ногами, словно пустая жестянка из под сухарей Хентли и Палмера, отброшенная ногой в канаву; впрочем, судно было далеко не так прочно и изящно, но я столько над ним потрудился, что не мог не привязаться к нему.
She had given me a chance to come out a bit-to find out what I could do.	Судно давало мне возможность проверить в какой-то мере себя, испытать мои силы.
No, I don't like work.	Нет, работы я не люблю.

I had rather laze about and think of all the fine things that can be done.	Я предпочитаю бездельничать и мечтать о том, сколько чудесного можно было бы сделать.
I don't like work-no man does-but I like what is in the work-the chance to find yourself. Your own reality-for yourself, not for others-what no other man can ever know.	Я не люблю работы - никто ее не любит, - но мне нравится, что она дает нам возможность найти себя, наше подлинное "я", скрытое от всех остальных, найти его для себя, не для других.
They can only see the mere show, and never can tell what it really means.	Люди видят лишь внешнюю оболочку и никогда не могут сказать, что за ней скрывается.
"I was not surprised to see somebody sitting aft, on the deck, with his legs dangling over the mud.	Я нисколько не удивился, увидав, что кто-то сидит на палубе, свесив ноги за борт.
You see I rather chummed with the few mechanics there were in that station, whom the other pilgrims naturally despised-on account of their imperfect manners, I suppose.	Я, видите ли, подружился с несколькими механиками, которые жили на станции. Остальные пилигримы, конечно, их презирали... Должно быть, потому, что их манеры оставляли желать лучшего.
This was the foreman-a boiler-maker by trade-a good worker.	На корме сидел надсмотрщик - котельщик по профессии, - хороший работник.
He was a lank, bony, yellow-faced man, with big intense eyes.	Это был тощий, костлявый, желтолицый человек с большими внимательными глазами.
His aspect was worried, and his head was as bald as the palm of my hand; but his hair in falling seemed to have stuck to his chin, and had prospered in the new locality, for his beard hung down to his waist.	Вид у него был озабоченный, череп голый, как моя ладонь; но волосы, выпадая, казалось, прилипли к подбородку и прекрасно привились на новом месте, так как борода его доходила до пояса.
He was a widower with six young children (he had left them in charge of a sister of his to come out there), and the passion of his life was pigeon-flying.	Он был вдовцом с шестью маленькими детьми (чтобы приехать сюда, он их оставил на попечение сестры) и питал страсть к голубям.
He was an enthusiast and a connoisseur. He would rave about pigeons.	О них он говорил с восторгом, как знаток и энтузиаст.
After work hours he used sometimes to come over from his hut for a talk about his children and his pigeons; at work, when he had to crawl in the mud under the bottom of the steamboat, he would tie up that beard of his in a kind of white serviette he brought for the purpose.