Сердце саламандры - [36]

Меня как будто по голове ударили. Как — у мертвой? Лета не могла умереть! Нет!

— Хорошая, — Кирано чуть повысил голос, чтобы привлечь внимание к своим словам, — палец принадлежит не Летиции. В этом я совершенно уверен.

— С чего ты взял? — Арт обнимал меня за плечи и гладил по волосам, пытаясь успокоить. Меня била мелкая дрожь.

— Нам прислали мизинец правой руки. У Леты на его средней фаланге сбоку маленькая родинка. Если не приглядываться, не заметишь.

— Когда ты успел разглядеть?

— Я же целовал ей руку при знакомстве, — сказал рыжий так, будто это было очевидно. Я вот сестру с пеленок растила, но ни о какой родинке не знала. Уличать графа в изворотливости не было сил. В душе зажегся огонек надежды — вдруг Кирано прав?

— Ты уверен? — поддержал мои сомнения Арт.

— Абсолютно. Кем бы ни была эта несчастная, это не Летиция.

— Значит, вечером мы ее вытащим, — светлый сжал меня еще крепче. — Орин, ты не мог бы нас оставить?

Граф тактично промолчал и вышел. Как только за ректором захлопнулась дверь, я не выдержала и разрыдалась. Облегчение от того, что содержимое страшной посылки принадлежит не Лете, накрыло меня, сметя все тщательно выстроенные за последние дни блоки мнимого равнодушия. У меня больше не было сил держать это напряжение в себе. Арт прижимал меня к себе и ждал, пока я успокоюсь.

— Мы пойдем за ней сегодня вечером, — пообещал светлый, когда всхлипывания стали реже. — Потерпи, уже недолго осталось.

— У меня больше никого нет, только Лета, — призналась я. — Я так старалась оградить ее от всех опасностей, так не хотела отпускать в Академию, к магам… Не представляю, что будет, если кто-нибудь узнает, что сестренка — саламандра. Арт, я без нее могу умереть.

— Между близнецами всегда такая сильная связь. Не волнуйся, сегодня мы ее вернем.

— Мы не близнецы, — я чуть повернулась, устраиваясь в надежных руках эльфа. — Лета младше меня на тридцать два года.

— На сколько? А тебе тогда сколько лет?

— Пятьдесят шесть. Летиции двадцать четыре, хоть и выглядим мы одинаково.

— Подожди, — светлый выглядел ошарашенным. — Сколько тогда саламандры живут?

— Столько, сколько захотят, — тихо призналась я. Раз я решила связать свою жизнь с Артаниэлем, он должен знать. — Мы живем не для себя. Саламандра может прожить человеческую жизнь, а может — драконью, если найдет, ради кого. Это зависит не от явного желания, скорее, происходит подсознательно. Не на пустом месте появляются рассказы про «жили долго и умерли в один день». Летиция всегда тянулась за мной, поэтому она так на меня похожа. Если бы мы ни с кем не сближались, думаю, мы могли бы жить вечно — друг для друга. А я… — я вытащила из пучка рыжую прядку, — первые тридцать лет жизни я провела в клетке и общалась только со своей матерью. Она была огненно-красной.

— Как ты оказалась в клетке?

Я уткнулась лицом в рубашку эльфа. Его запах — травяной и чуть ванильный — придавал мне уверенности. Я не хотела ворошить те воспоминания, но понимала — так нужно. Иначе Арт никогда не сможет понять мое беспокойство за секреты саламандр… и мою ненависть к магам.

— Я там родилась. Не знаю, сколько мать пробыла в том замке, но родила меня она уже в неволе. Я не общалась ни с кем, кроме нее. Никогда не выходила на улицу. В нашем распоряжении была только небольшая комнатушка с двумя кроватями. Иногда нас навещал маг — я не знаю, как его звали. Он брал у нас кровь, волосы, кожу, заставлял превращаться и проверял наши способности… Чтобы мы не сбежали, он посадил нас на цепи. Кандалы уменьшались вместе с нами, так что даже ящерицами мы не могли улизнуть, — я приподняла длинную юбку. На лодыжке правой ноги у меня осталось напоминание о тех годах — слишком узкое металлическое кольцо не давало мне нормально расти, из-за чего косточки, которые должны были выступать в стороны, оказались будто вдавлены. Артаниэль ладонью закрыл увечье. Я с благодарностью ему улыбнулась. — Потом, когда мать оказалась беременна — подозреваю, все от того же мага — он сказал, что ребенок ему понадобится для исследований. Он не собирался оставлять Лету в живых, понимаешь? Тогда я его убила. Я притворилась спящей, когда он пришел за очередной порцией крови. Мне даже не понадобилось усыплять его бдительность — мы никогда не оказывали ему сопротивления. Разумеется, моя мать, попав в плен, не сразу смирилась со своей участью. Но она хорошо мне объяснила, к чему может привести неповиновение. Маг подошел ко мне, ничего не подозревая, а я проткнула ему шею ножом для масла. За те тридцать лет, что я прожила у него, он совершенно отвык ждать подвоха. Он долго не хотел умирать. Мама стащила его с меня и задушила своей цепью. Нам очень повезло. Приходя к нам, маг всегда брал с собой ключи от кандалов — иногда, если он был доволен, он выпускал нас пройтись по этажу. Мы сбежали саламандрами через окно. Что было с тем замком потом, я не знаю. А Лета… Мама прожила еще год после ее родов. За это время она успела рассказать мне все, что знала о нашем виде. Именно она посоветовала мне каждые пять-семь лет переезжать, чтобы никто не заметил, что мы не меняемся. Мы останавливались в самых глухих деревнях, иногда — ненадолго — в городах, и так постепенно добрались до Тмира. Что было потом, ты знаешь. Летиция всегда мечтала стать магом. Я не смогла запретить ей ехать в Академию, как не смогла рассказать, почему ей туда нельзя. Я лишь взяла с нее обещание, что никогда и ни при каких обстоятельствах она не станет открывать свою тайну. А теперь она в плену у… У магов! Если с ней что-то случится, я никогда себе этого не прощу, — я снова всхлипнула и спрятала лицо на груди у светлого. Зря надеялась, что спустя столько лет воспоминания дадутся мне легче. Есть раны, которые не заживают.