Сердце на ладони - [57]
— На станкостроительный? — удивился Тарасов и посмотрел на Лукашенко. Тот наконец оторвался от своих формул.
— К нам? Интересно, — однако в директорском «интересно» не звучало никакого удивления. У него был свой взгляд на молодежь: повзрослеют — поумнеют. Но зато так и подскочил дотошный Грибок.
— Еще как интересно! Прямо из тюрьмы, без пересадки, — в бригаду коммунистического труда. Куда там смотрит Клетень? Вы видите, Сергей Сергеевич, что делается!
Шикбвич почувствовал, что по спине его аро-бежал холодный ветерок, неприятный, колючий.
«Неужели они воспротивятся тому, чтоб Славик работал в бригаде?»
Больше, чем что бы то ни было другое, испугала его эта мысль. Как доказать, что нельзя гнать мальчика из бригады? Что это не только жестоко, но и несправедливо… Но аргументов, веских, убедительных, в защиту сына не находилось. Кирилл мучительно искал их.
Ему сказали раз и второй: «Садитесь». Смысл этого слова дошел до него только тогда, когда поднялся Гукан. Говорил председатель ровно, не повышая голоса, акцентируя наиболее важное пристукиванием карандаша по столу, паузами. Получалось авторитетно, солидно.
Шикович, мысли которого перескакивали с одного на другое, вспомнил, как Кушнер, заместитель председателя горисполкома, забавно изображает манеру Гукана выступать, и не удержался от улыбки.
— …Вы думаете, что если работаете вы, жена, то этого достаточно? Нет, Кирилл Васильевич. У нас работают все. Дармоедов у нас единицы. Но, кроме работы, существуют еще моральные принципы, общественное поведение человека… И они часто являются решающими в воспитании детей. Вы анализируете других, проанализируйте себя. Вы удивляетесь, почему ваш сын вырос таким? А я не удивляюсь. Бытие определяет сознание. Благосостояние нашего народа растет. И мы не против того, что вы купили машину. Вам машина нужна. Но на ней ездит ваш сын.
— Я запретил ему.
— Ездил. Машина, лишние деньги, компания… Девочки, выпивки… А у родителей между тем другие заботы. Машины им мало, нужна дача. Пробуждаются мелкособственнические тенденции.
Шикович слушал на диво спокойно. Понимал: Гукан «задает тон». Кирилл ненавидел подобный метод разбора персональных дел, который так укоренился во времена культа. Но в такого рода ситуации, очевидно, иначе нельзя. Надо поговорить с родителями таких сынков со всей строгостью!
Тарасов тоже не любил «задавания тона». Он, руководитель нового типа, умел и думать и решать по-новому. Но и он сперва воспринял выступление Гукана, как совершенно естественное. Очевидно, Гукан понял, что следовало начинать не с Шиковича. Его серьезные раздумья, уверенные ответы на замечания членов бюро в какой-то мере сгладили остроту вопроса и подсказали другим, как защищаться. Тарасов видел, что даже Леванович посветлел, а непоседливый, суетливый Гамбицкий стал реже вытирать лысину.
— Зазнался ты, Кирилл Васильевич, — переходя почему-то вдруг на фамильярное «ты», сделал Гукан неожиданный вывод из рассуждений о собственнических тенденциях. — Отрываешься от жизни. Увяз в архивах…
«При чем тут архивы?» — неприязненно подумал Шикович.
— Считаешь, что тебе все дозволено и все простится. Нет! Дисциплина в партии одна для всех! Одни нормы. Ленинские. А как себя ведёт коммунист Шикович? — Вопрос прозвучал сурово, осуждающе, уже без всякой фамильярности. — Машина, дача — одна сторона. А поведение в коллективе?.. Когда коммунист выкидывает из кабинета своего товарища по работе…
«Нажаловался, паршивец», — со злостью подумал Шикович о Рагойше.
— Комментарии, как говорится, излишни. — И Гукан грозно пристукнул карандашом.
Тарасов насторожился. Нет, Гукан непросто «задает тон».
«Чего это они, соавторы, не поделили?» — подумал он. О случае с Рагойшей ему рассказывал Тужиков, и Тарасов согласился с мнением секретаря по пропаганде: не надо все валить в одну кучу. Рагойша известный интриган, и можно понять, что у Шиковича после такой неприятности с сыном не выдержали нервы. Надо все-таки разобраться. Не из каждого факта следует делать столь далеко идущие выводы.
— А если отец позволяет себе все, то почему сыну отставать? Нет, он хочет быть впереди. У него размах больше. Кулаков ему мало, за шиворот схватить — ерунда, ему атомную бомбу подай…
Шикович видел, как, склонившись над столом, покачал головой Тужиков. Стёр ладонью улыбку с широкого лица Тарасов. Должно быть, Гукан заметил, что его слов насчет бомбы не одобряют, и заговорил еще более гневно.
— Как вы думаете, товариз Шикович, что может вырасти из ребенка, которому родителр ни в чем не отказывают? Все подносят на золотой тарелке. Машину, дачу, работу… Не поступил в институт — куда желаешь, сынок? На телестудию? Пожалуйста. Выгнали оттуда — зачем заставлять его думать, мучиться, искать… С помпой, как героя, — на лучший завод, в лучшую бригаду. В бригаду коммунистического труда! Подумайте, товарищи! Не издевательстве ли это над тем, что для нас сегодня самое святое? Не вызов ли это…
Теперь слова Гукана глубоко задели. Он мог упрекать родителей. Ничего не скажешь, воспитывать мы не умеем, А он ишь куда гнет!.. Успокаивал только Тарасов, смотрел как будтс дружески и даже кивнул: держись.
Известный белорусский писатель Иван Шамякин, автор романов «Глубокое течение», «В добрый час», «Криницы» и «Сердце на ладони», закончил цикл повестей под общим названием «Тревожное счастье». В этот цикл входят повести «Неповторимая весна», «Ночные зарницы», «Огонь и снег», «Поиски встречи» и «Мост». …Неповторимой, счастливой и радостной была предвоенная весна для фельдшера Саши Трояновой и студента Петра Шапетовича. Они стали мужем и женой. А потом Петро ушел в Красную Армию, а Саша с грудным ребенком вынуждена была остаться на оккупированной врагом территории.
Иван Шамякин — один из наиболее читаемых белорусских писателей, и не только в республике, но и далеко за ее пределами. Каждое издание его произведений, молниеносно исчезающее из книжных магазинов, — практическое подтверждение этой, уже установившейся популярности. Шамякин привлекает аудиторию самого разного возраста, мироощущения, вкуса. Видимо, что-то есть в его творчестве, близкое и необходимое не отдельным личностям, или определенным общественным слоям: рабочим, интеллигенции и т. д., а человеческому множеству.
Роман «В добрый час» посвящен возрождению разоренной фашистскими оккупантами колхозной деревни. Действие романа происходит в первые послевоенные годы. Автор остро ставит вопрос о колхозных кадрах, о стиле партийного руководства, о социалистическом отношении к труду, показывая, как от личных качеств руководителей часто зависит решение практических вопросов хозяйственного строительства. Немалое место занимают в романе проблемы любви и дружбы.
«Торговка и поэт… Противоположные миры. Если бы не война, разрушившая границы между устойчивыми уровнями жизни, смешавшая все ее сферы, скорее всего, они, Ольга и Саша, никогда бы не встретились под одной крышей. Но в нарушении привычного течения жизни — логика войны.Повесть исследует еще не тронутые литературой жизненные слои. Заслуга И. Шамякина прежде всего в том, что на этот раз он выбрал в главные герои произведения о войне не просто обыкновенного, рядового человека, как делал раньше, а женщину из самых низших и духовно отсталых слоев населения…»(В.
В романе «Криницы» действие происходит в одном из районов Полесья после сентябрьского Пленума ЦК КПСС. Автор повествует о том, как живут и трудятся передовые люди колхозной деревни, как они участвуют в перестройке сельского хозяйства на основе исторических решений партии.
Новый роман известного белорусского писателя И. Шамякина «Зенит» посвящен событиям 1944–1945 гг., развернувшимся на Карельском фронте. Автор повествует о героической судьбе девушек-зенитчиц, прошедших по дорогам войны до Берлина и вернувшихся к послевоенной мирной жизни, со всеми ее превратностями и осложнениями.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Советские люди, герои „Ревущих сороковых", побеждают суровые условия плавания и овладевают искусством охоты на китов. Более того, китобойный промысел сближает их, закаляет волю.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ АРДАМАТСКИЙ родился в 1911 году на Смоленщине в г. Духовщине в учительской семье. В юные годы активно работал в комсомоле, с 1929 начал сотрудничать на радио. Во время Великой Отечественной войны Василий Ардаматский — военный корреспондент Московского радио в блокадном Ленинграде. О мужестве защитников города-героя он написал книгу рассказов «Умение видеть ночью» (1943).Василий Ардаматский — автор произведений о героизме советских разведчиков, в том числе документальных романов «Сатурн» почти не виден» (1963), «Грант» вызывает Москву» (1965), «Возмездие» (1968), «Две дороги» (1973), «Последний год» (1983), а также повестей «Я 11–17» (1958), «Ответная операция» (1959), «Он сделал все, что мог» (1960), «Безумство храбрых» (1962), «Ленинградская зима» (1970), «Первая командировка» (1982) и других.Широко известны телевизионные фильмы «Совесть», «Опровержение», «Взятка», «Синдикат-2», сценарии которых написаны Василием Ардаматским.
Из предисловия:…В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную…
Мыслями о зажиточной, культурной жизни колхозников, о путях, которыми достигается счастье человека, проникнут весь роман С. Бабаевского. В борьбе за осуществление проекта раскрываются характеры и выясняются различные точки зрения на человеческое счастье в условиях нашего общества. В этом — основной конфликт романа.Так, старший сын Ивана Лукича Григорий и бригадир Лысаков находят счастье в обогащении и индивидуальном строительстве. Вот почему Иван-младший выступает против отца, брата и тех колхозников, которые заражены собственническими интересами.