Сердце, молчи - [46]

— А я Мэри, — представилась девочка.

— Тебя так зовут, дорогая? Ну что ж, так я и буду к тебе обращаться. Тебя ждет уютная комната рядом с комнатой мисс Дирлав. Об этом меня попросил мистер Маккензи, позвонив с другого конца света.

— А где почта? — задал вопрос Макс, направляясь в холл.

— Она собрана и лежит у вас в кабинете, мистер Маккензи. Я такой груды прежде не видела! На вашем месте я бы ее пока не трогала. Могу поклясться, что вы все не выспались.

— Вы правы, Эллен, — отметила Салли и зевнула. — Особенно эта малышка.

Эллен засмеялась.

— А вот и ваша комната, мисс Дирлав. Надеюсь, вам в ней понравится. — Она положила вещи Салли на ковер персикового цвета. Насколько успела Салли заметить, он хорошо сочетался с покрывалом на кровати и занавесями. Потом Эллен открыла следующую дверь. — А здесь будет спать Мэри. Тебе тут будет уютно, дорогая? — Вся комната была в розовых тонах и разных изящных оборочках.

Мэри кивнула головой и зевнула, а Эллен засуетилась около нее, сказав:

— Я сейчас все распакую. Возьмите ее в ванную и вымойте, мисс Дирлав, а потом она хорошенько выспится, до ланча. И вы тоже, дорогая, хотя решайте сами, что для вас лучше.

— Но мистер Маккензи… — начала было Салли.

— Я о нем позабочусь, — ответила Эллен и понимающе, с невольной сентиментальностью усмехнулась. — Не беспокойтесь. Может быть, мне принести вам чая или?..

— С вашего позволения, я пропущу ланч, — сказала Салли. — Я так устала, что думаю, у меня просто не хватит сил даже на чай.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Салли прошла вслед за Эллен в кабинет Макса и застала его хозяина в каком-то странно рассеянном настроении. Он вежливо поднялся, но даже не улыбнулся, предложив ей сесть. Она выбрала себе место на диване, стоявшем углом к другому дивану в центре комнаты. На нескольких составленных в ряд столах громоздились лампы, папки и справочники. На отдельном столе высилась кипа нераспечатанных писем.

Салли огляделась по сторонам и решила, что ей нравится эта комната и она бы с удовольствием здесь работала. Но Макс был по-прежнему погружен в себя. Он стоял, положив руки в карманы, у дверей, ведущих во внутренний дворик, и смотрел вдаль. Поглядев ему в спину, ссутулившуюся от усталости, и на его резкий профиль, четко обозначенный на фоне неяркого послеполуденного света, Салли ощутила страшное эмоциональное напряжение. Оно переполняло ее и грозило вырваться наружу в какой-то непредсказуемой форме. Но нет, он никогда не узнает силу и глубину ее чувства, хотя она без памяти любит его. О счастье, которое она испытала той ночью в его сильных и нежных объятиях, теперь можно только мечтать. Салли вдруг со всей остротой поняла, как тоскливо просыпаться одной в постели, но, пожалуй, еще страшнее — начинать день с одиночеством в сердце.

— Вам удалось немного поспать, Макс? — спросила она первое, что пришло на ум, невольно вновь переходя на «вы». Ей захотелось услышать его голос.

— Я отдохнул часок-другой. Мне этого вполне достаточно. — Он говорил отрывисто и через силу. Салли озадаченно нахмурилась. Почему он так подавлен? Теперь уже ясно, что ему не по себе.

— Разбираете письма? — задала она вопрос. Ей хотелось прорвать завесу молчания.

— Да, понемногу.

Он по-прежнему отвечал, словно преодолевая внутреннее сопротивление, и у Салли дрогнуло сердце. Неужели они вернулись к временам вражды и недоверия? Но вот наконец Макс, очевидно не в силах больше сдерживать свой гнев, круто повернулся к ней, сложив руки на груди и вызывающе расставив ноги.

Морщины на лбу и пылающий взгляд могли испугать даже самого уравновешенного человека. А Салли в этот момент была как никогда далека от душевного равновесия.

— О каких вырезках… — атаковал он ее вопросом, — о каких вырезках упоминала эта репортерша?

Так вот что не давало ему покоя, когда они ехали в такси из аэропорта!

— Если я скажу вам, что ничего не знаю, — откликнулась Салли, — вы мне поверите? Нет, — уныло произнесла она, — думаю, вряд ли. Хотите верьте, хотите нет, но я была поражена не меньше вашего. Могу только повторить то, что уже не раз говорила. После отправки двух статей, да что там — всего-навсего ученических заметок, поскольку журналистского опыта у меня нет, я сообщила Дереку Уинтертону о своем решении расторгнуть наш устный договор.

Он жестом прервал ее взволнованный монолог и принялся расхаживать по комнате.

— Это становится однообразным. Всякий раз появляется кто-нибудь и сообщает правду о вас, а вы ее отрицаете…

— Это ложь! — вскричала Салли. — Я одна говорю вам правду. Повторяю: я порвала все контакты с прессой, и синдром «навалимся гурьбой, ребята» мне не свойственен. По ряду причин — возможно, потому, что вы так известны и являетесь центром притяжения, — они набросились на нас и не отставали от меня, неопытной и совершенно чужой среди них.

— Все это звучит весьма правдоподобно, и будь я простаком, может быть, и поверил бы вам. Но сложность в том, что намеки и инсинуации по вашему адресу повторяются слишком часто и в разных концах света. Вот почему мне так трудно вам доверять.

— Ладно! — воскликнула она. — Судя по вашим словам, мое разоблачение и наш разрыв — для вас непреложный факт. Что ж, тогда я постараюсь избавить вас от дальнейших расспросов. Это конец, не так ли? — Голос ее невольно задрожал. — Все к этому шло, и пора ставить точку. Я… — Боже, помоги мне, — я… — «люблю вас», чуть было не сорвалось у нее с языка. Она покачала головой, сжала трясущиеся губы и направилась к двери.