Сердце мертвого мира - [5]

  Регент кивнул на распахнутые двери храма.

  - Думается мне, что прежде, чем я начну, нам стоит кое о чем переговорить, Верховный служитель.

  - Так говори, - приказал тот холодно.

  Шиалистан знал, что Сарико нарочно проигнорировал намек. Ну что ж, так оно даже лучше. Старик, сам того не зная, уже начал балаган, который собирался устроить Шиалистан.

  Регент распрямил плечи, отступил на несколько шагов и со злостью посмотрел на Верховного служителя. Тот еще гуще нахмурился, вероятно размышляя, что за оказия послужила причиной резкой перемены в собеседнике.

  Регент, между тем, развел руки в стороны, развернулся лицом к толпе - народ тут же притих, лишь отдаленные крики детей нарушали тишину, да скрип старых голых древ.

  - Слушайте меня, жители славного Дасирийского государства! - Шиалистан нарочно придал голосу надрыва. Где-то в глотке задрожала фальшь, но он быстро поборол ее, выдержав несколько мгновений паузы. - Я принес вам плохие вести! Видят боги - никогда еще мне не было столь горько!

  Шиалистан поднял руки к небесам. Дождь припустил с новой силой, хлестал по щекам и скоро промочил и без того влажные волосы. По скомканным сосулькам черных прядей стекали торопливые ручьи: мочили кафтан, забирались за шиворот. Шиалистан вытер ладонью лицо и встал на первую ступень мраморной лестницы. Пусть народ видит, что он близок к каждому простолюдину, решил Шиалистан, и сделал глубокий вдох, чтоб продолжить речь.

  - Все вы были свидетелями, как здесь, пред ликами богов Эзершата, я взял своею невестою вашу императрицу Нинэвель, назначенную на высокий престол Дасирийской империи по праву наследования и крови. Всяк из вас, кто зряч и не лишился ушей своих, видел и слышал, как я клялся заботиться о Нинэвель и принял на себя тяжкое бремя управления. Многие, очень многие, - регент повел взглядом над толпой, словно выискивал тех, о ком собирался говорить, - не приняли меня, не принимают и ныне. Но я готов был положить все в угоду миру и покою страны, что стала мне роднее дома. Я принял предложение регентствующей императрицы-матери Фарилиссы, в надежде, что скорый брак разрешит всякие недобрые умыслы в головах тех, кто хотел оспаривать право Нинэвель сидеть на престоле. Но я был обманут.

  Шиалистан умолк, нарочно понурив голову, сквозь завесу мокрых волос разглядывая горожан. Они умолкли, даже поддались вперед, точно тянулись ближе, чтоб не упустить важного слова. Регент же нарочно тянул паузу. Пусть каждый, кто слышит его сейчас, прикинет, что за напасть пришла в Дасирию. Пусть умы простолюдинов родят наистрашнейшие догадки, а уж страх заставит их во всяких словах услышать недоброе.

  - Прекрати, пока не поздно, - предупредил из-за спины голос Сарико.

  На что Шиалистан развел руки, - ни дать, ни взять заправский комедиант! - повернулся к Верховному служителю и снова заговорил.

  - Меня хотели сделать соучастником злодеяния и я, по незнанию, невольно, чуть было не сделался грязным лжецом и клятвопреступником, но, хвала всем богам, глаза мои вовремя открылись. И вам ли, Верховный служитель Сарико, чей голос благословляет Дасирию каждый рассвет и закат, не знать, что такое вступить в сговор, по незнанию. Я совершил скверный поступок уже хоть бы тем, что согласился встать под благословение вместе с неразумным ребенком, чья вина лишь в том, что она родилась во грехе!

  Сарико побагровел от ярости, дернулся вперед, но его остановила Алигасея. Женщина, привлеченная шумом, вышла из обители Храма всех богов и теперь стояла по правую руку брата. Как и он, служительница давно собрала в волосах седину. Она была чуть ниже брата, но такой же статной, как молодой тополь, будто старость не клонила к земле ее ноющие кости. Теперь, когда они стояли плечом к плечу, Шиалистан понял, что пора действовать. Время недомолвок закончилось. Кто знает, на что способны эти двое, чтоб только закрыть негодному рот. Регент знал, что оба старых отпрыска Гирама слишком благородны и далеки от престольной вражды, чтоб поступать не по велению сердца, а как того требует жестокая схватка за императорскую корону. Никто из них не станет юлить, хотя, захоти они того, одного слова будет достаточно, чтоб повернуть вспять симпатии толпы. Скажи Сарико или Алигасея: "Он лжец, чернитель славной крови!", и простолюдины разорвут чужака на куски. Шиалистан, пусть и не верил в такой исход, оставил на доске нужные фигуры - случись что, он прикроется ими, будто щитом.

  Но теперь Шиалистану было нужно, чтоб все выглядело так, будто именно Верховные служители заставили его говорить то, о чем сам он сказать не смел.

  - Я лишь хочу спасти народ ото лжи, которая навсегда погребет Дасирийскую империю в обман, - смиренно сказал регент. - Обман, что хотят учинить за спинами этих бедных, но честных людей, уже вот-вот был готов свершиться. И я пришел, чтоб попросить очищения от невольного своего участия. Очищения для всех.

  - Боги слушают всякого, кто говорит с ними сердцем. - Голос Алигасеи едва слышался. Но в нависшей тишине, когда топа замерла на вздохе, боясь упустить самый мелкий звук, казалось, будто речь ее живет в полую силу.