Сердце Крона - [55]

Я перевела глаза на Веслава: он замер точно в такой же позе, с открытым ртом, поднятой рукой и вытаращенными глазами, правда, левое веко подергивалось в вечном тике. Наверное, алхимик тоже пытался что-то построить, и результаты тоже были печальными.

Пока решительно все, кто еще не уполз с поля боя, пытались разобраться в особенностях поведения блондинок, пакетик с розоватым порошком смачно впечатался в морду Нефоса, придав ему сходство с крылатым пони девушки-эмо. Пегас медленно и мрачно слизал пакетик и принялся его жевать. Весь его вид говорил, что вот кто-то сейчас огребет по полной. Порошок весело хрустел под здоровенными клыками.

А уже через секунду Нефос стоял рядом с Бо (та так и замерла в героической позе Марата Казея) и умиленно облизывал ей руки. Когда руки были облизаны целиком, и он взялся за ноги, посреди мертвой изумленной тишины двора раздался неуверенный голос Зевея:

− Нет, он так себя точно никогда не вел…

Нефос тем временем галопом понесся в опаленные и разломанные кусты (оттуда донеслись крики, и во двор выскочили несколько стражников), вернулся с розой и настойчиво ткнул ее в руки Бо. Потом покрутился вокруг себя и исчез еще раз. Не успел никто вздохнуть с облегчением, как он вернулся с кистью винограда. В клыках. Бо с сомнением посмотрела на покусанную, обслюнявленную кисть.

− Как я понимаю, это была любовь, − выдавила я через силу.

Если не ошибаюсь, именно про этот эликсир Веслав хотел сказать, что не может его использовать.

− Он ухаживает, как рыцарь, − заметил Йехар со вздохом облегчения. Нефос тем временем успел куда-то слетать и снабдить Бо веткой оливы. Он явно задался целью обеспечить ее провиантом на неделю, не меньше.

− Ну, спасибо ему за такие целомудренные намерения, − хмыкнул Эдмус. – А то у нас могли бы быть проблемы: нет, я, конечно, ничего такого не имею в виду, но выводок жеребят с интеллектом блондинок… ай, за что, я всего лишь шут! У нас, если хотите знать, именно такие шутки ценятся дороже всего, и я сам иногда не понимаю почему. Я бы хотел шутить про птичек и цветочки, но публика – она же…

К Бо подошел Веслав. Он не кричал.

Он вообще не мог говорить и только совершал неопределенные жесты, иногда добавляя к ним звуки типа:

− Пф… хмф… дык… ну, ты…

Бо посмотрела на него с непониманием и растерянно протянула в утешение обслюнявленную кисть винограда. Вот это и стало последней каплей.

В следующую секунду от смеха рыдали все! Я имею в виду – кто видел эту сцену, но мы точно хохотали втроем. Я оперлась на плечо Йехара и чуть устояла на ногах; Зевей уперся носом в область диафрагмы жены и глухо прихихикивал; девушка с жезлом отвернулась и смахивала слезы смеха, и весь двор тоже вдруг ожил и зазвенел отовсюду: из-за кустов, из-за изломанных статуй, смех звучал с деревьев…

Веслав не смеялся.

− П-пойду к с-себе, − сказал он, с трудом овладев речью. – Г-готовиться к з-завтрашнему.

И ушел, протолкавшись сквозь наш непрочно стоящий на ногах кордон.

* * *

Девушку звали Арсинойей, она была хранительницей царского скипетра, и это от нее я узнала, когда и где мне выходить на битву. Утешало то, что сам факт битвы ее не радовал.

− Боги даровали мне везение, наделив такой внешностью, − говорила она, глядя на меня с неприкрытой жалостью, − царица одарила меня своим доверием. Но каждая битва, каждая смерть огнем жжет мое сердце. Если бы кто-нибудь мог остановить это безумие – о, как я была бы ему благодарна!

Мне было ее жаль почти в той же мере, как и ей меня. Невелика, наверное, радость – везде таскаться за царицей с этой вызолоченной палкой и строить из себя преданную советчицу, когда знаешь, что тебя взяли на это место только потому, что ты страшнее своей госпожи.

Я могла себе позволить жалость. У меня-то была надежда на выживание.

− Испытать бы надо, − заявил Веслав, рассматривая на общем собрании плошку с черной вязкой субстанцией. – А вообще, может, и не надо. Сведем потери к минимуму!

Минимум – это была я. Здесь еще полагалась какая-нибудь фразочка Бо… хотя постойте. Почему это я назвала наше собрание общим?

Блондинке пришлось ночевать во дворе. Всю ночь она принимала подношения от восторженного пегаса. Первый эликсир Веслава, с неудобным названием, продолжал действовать, так что поклонение Нефоса носило несколько скоростной характер. Через пару часов Бо не знала, куда ей деться от фруктов, цветов, оружия, травы и зачем-то притащенных к ее ногам стражников. Стражники, впрочем, не очень возражали, втихомолку поедали виноград, развлекали Бо беседами – но только когда пегаса не было поблизости. Конек оказался ревнивым и уже успел устроить пару сцен. А когда Бо-Бо попыталась пойти спать, – решительно увязался следом и поверг в глубокую истерику царицу и ее пасынка. Вот Бо и приходилось коротать время во дворе. Веслав, когда перестал заикаться, решительно заявил, что противоядие Нефосу давать не будет, потому что он не ответственен за идиотские поступки других – это раз, а второе – времени нет с влюбленными пегасами возиться. Свое время алхимик убил как раз на то, что демонстрировал нам сейчас в плошке.

Сама мысль, что придется это мазать на себя, была неимоверно отвратительна.