Сердце Дьявола - [74]

– Документы понадобятся...

– Сильвер говорит, что у него в Самаркандской ментуре завязки. И в санэпидстанции тоже.

– Значит, только через неделю в Москве будем... – протянул я, сердцем тоскуя по Ольге.

– А куда спешить? – обнял меня за плечи Баламут. – В спешке мы знаешь, где можем очутиться? В Зеравшанской долине сейчас почти в каждой семье автомат и нищета кругом...

– А почему тогда ящики в палатку перетащили? – спросил я. – Лежали бы себе, где лежали. Я имею в виду – до прихода машины?

– Рядом со штольней, в которой ящики были спрятаны, оползуха намечается, – ответил мне Сильвер. – Первый же дождь и хана! Копайся потом месяц с лопатой...

– Я ходил к этой штольне, – подтвердил Баламут. – Оползень, что надо, нарисовывается. Лопатой ткни – поедет.

– Слушай, орлы! – Сильвер обнял меня и Бельмондо за плечи. – А может, хватит трепаться? Давайте отдохнем! Поймите, день у меня веселый. Вы все подозревали меня, подозревали, а тут сразу трое друзей до гроба у меня нарисовалось! А я человек тертый, знаю, чего трое верных друзей стоят! Пошлите, погуляем, попьем немного, а потом я вам такое расскажу – уписаетесь от восторга!

– Чего расскажешь, анекдот, что ли? – спросил я, ткнув ему дружески кулаком в живот.

– Шутишь! – осклабился Сильвер, но тут же посерьезнев, воровато оглянулся и зашептал:

– Есть пара дел, закачаешься. Это золото Сашки Македонского – херня, копейки, да досталось без трепета и крови... Если соберемся в кулак – всю Европу кинем. Но обещаю – без дрожи в коленках не обойдется... Пойдете со мной?

– А второе дело? – спросил Баламут, совсем не заинтересовавшись скучной сытой Европой.

– А второе дело на Восточном Тибете... Смотрите, что я там в прошлом году у одного ламы позаимствовал, – сказал Сильвер и полез пальцами в часовой кармашек брюк. Достав что-то, завернутое в чистую байковую тряпицу, он пригласил нас жестом следовать за собой и пошел к ближайшей глыбе, сорвавшейся с Кырк-Шайтана. Пожав плечами, мы пошли вслед за ним и окружили глыбу. А он развернул сначала тряпицу, а затем и оказавшийся в ней сверточек восковой бумаги и показал нам несколько крупинок, очень похожих на пирит – весьма распространенный сульфид железа. Размером они были в гречневое зернышко.

– Пиритом хвастаешься? – скривился Бельмондо.

– А ты смотри! – сказал Сильвер серьезно и осторожно положил одно из зернышек в небольшую выбоину в самой верхушке глыбы. И, нависнув сверху, тщательно прицелился и капнул на зернышко слюной. Смоченная, крупица зашипела и тут же исчезла в камне. Мы остолбенели и тупо уставились в образовавшееся отверстие. Затем, придя в себя, как один, схватились за бока глыбы и, перевернув ее на раз-два-три, убедились, что крупица "пирита" прожгла ее насквозь. И более того, отверстие, проделанное ею, продолжалась и в уплотненной камнем земле...

– Фантастика! – сказал я, не веря своим глазам.

– Гиперболоид! – более точно выразился Баламут.

– ФСБ нас закроет... – сказал я. – В гробу.

– С ФСБ что-нибудь придумаем! – сказал Сильвер. – Они тоже люди. Главное, орлы, что все это у нас есть, и поэтому плевание в потолок откладывается до середины будущего века. Оченно мне, видите ли, хочется добраться до этих зернышек и посмотреть, что с ними сотворить можно.

– На Тибет я бы съездил... – пробормотал Баламут, вытирая о штаны руки, испачканные во время переворачивании глыбы.

– Дык поехали! – развел руками Сильвер. – Золотишко Македонского сбагрим и – поехали!

Посмотрев на часы, он пошел к костру, снял крышку с казана и тут же по всей поляне полный отпад наступил – такой от плова запах распространился, что окружающие березы и тополя тотчас зашумели от восторга. Вслед за ними и мы, слюни сглатывая, обернулись к запаху. Баламуту глотка хватило, чтобы догадаться за водкой к ручью бежать, Бельмондо поглотал, поглотал и к достархану бросился, вывалил из бумажного пакета пару пучков зеленого лука, помидоры красные с плодоножками зелеными, один давленный, но чуть-чуть, огурчики пупырчатые, жаждой гнутые, но в самый раз. И луковицы – чистенькие, аккуратные. Схватил одну, самую большую, выкопал нож из-под огородного населения и, перевернув миску алюминиевую, стал резать на дне, нечищеную, колечками. А, я дурак дураком, улыбаюсь, на Сильвера гляжу, не налюбуюсь, целоваться хочется... Не удержался, подошел сзади, положил руку на плечо, сдавил по-дружески, а он обернул лицо и как посмотрит...

* * *

Растяжка сработала, когда Сильвер-Худосоков полосовал мое лицо шакальими глазами. Автоматически сбросив куски сталактитов, я включил фонарь и увидел под собой Шварцнеггера, крепко стоявшего на ногах. Задрав голову, он смотрел вверх, то есть на меня, как смотрят на небо, поймав на нос нежданную дождевую капельку. По его лбу струилась черная в полумраке кровь; отря ее, как отирают пот, он поманил меня пальчиком...

6. Он отбирает излишки... – Философия Сатаны. – Македонский не жег сокровищ!

Баламут и Бельмондо с подругами упали на кучу мусора, состоявшего из пустых коробок из-под компьютеров, пенопластовых прокладок, тряпья и столярной стружки.

– Смотри ты! – удивился Бельмондо, рассматривая одну из коробок. – В преисподней предпочитают компьютеры фирмы Хьюлит Паккард! – И замолк: к куче подошел человек в синем рабочем халате и бросил в нее два пустых ящика из-под турецких персиков. Встретившись глазами с Баламутом, он секунду смотрел на него, затем отер ладони о грудь и ушел, как ни в чем не бывало.