Сердце ангела - [4]

— П-ф-ф! Тут не нужны специальные знания. Мэтр велик — он воссоздал классические типажи публичных девок. Вот Наоми Кэмпбелл как всегда хороша. 1000 долларов за ночь, предлагается все, что угодно, но только с постоянными клиентами. Разве не так? Черный пеньюар с оборочками, слегка прихваченный под грудью, букет черных цветов в волосах,? необузданной любви на застывшем лице. Звезда борделя! Мэтра не смутила её потливость такое «платье» не стоит беречь.

— Хью, не паясничай! Ты прекрасно понял, что нам предложен новый стиль. Это заметно и у Джорджо Армани и у Дольче и у Габбана, примирительно хотела завершить дискуссию Вита, помнящая об окружении. Завтра же её высказывания будут цитироваться в прессе. Но Брант не унимался, — он чувствовал себя на высоте положения, как никогда осознавая преимущества своей подопечной.

— Ну, как же, конечно понимаю! Кривые ноги, плоская грудь, усталое лицо, жирные, нечесаные волосы — признак хорошего тона, хорошей моды. Уж лучше бы они и впрямь вышли голыми. Хотя… Уж лучше не надо — зрелище не для слабонервных. За Кетлин Мосс и так уже тревожится комитет защиты прав человека, предполагая, что кутюрье заморили бедняжку голодом. Уж очень похожа на жертву Освенцима. Вот-вот! — Приподнявшись, Хью изобразил аплодисменты. На помосте, нехотя передвигая спичечные ноги в спущенных спортивных носках, появилось изможденное существо неопределенного пола с оплывшим несчастным лицом. На его нескладном костяке уныло колыхались обрывки прозрачного синтетического «леопарда».

— Надо иметь большое мужество, чтобы в таком плачевном виде появляться на людях. Браво, Кет! Тобой гордится голодная Африка!

Не сдержавшись, Вита фыркнула и тут же грозно взглянула на Бранта. Добившись своего, он прекратил эскапады, сохраняя спокойствие до конца просмотра.

— Хью, ты нарочно смешил меня. Это отвратительно — ведь сам прекрасно знаешь, — девочек далеко не радовал этот парад Если я отказалась от участия в показе, то вовсе не собираюсь демонстрировать свое презрение к тем, кто честно отрабатывает свой гонорар, — сердилась Вита по дороге в отель.

— Всем известно, что избегаешь вражды и конфронтации со своими коллегами. Но, право, девочка, для звезды твоего масштаба терпимость к надругательству над тем, чему ты служишь, недопустима. Высокая мода эстетический оазис, сохраняющий красоту в этом мире. И вовсе не обязательно в нем гадить… Да, я хотел, чтобы твоя смеющаяся физиономия появилась в отчетах о состоявшемся показе и очень рекомендую не скрывать своего отрицательного отношения перед журналистами.

— Нет, Хью… — Вита отрицательно покачала головой. — Мне двадцать три, я до глупости смешлива и не всегда владею собой. Но я знаю точно высокая мода — это поле боя, и каждый сражающийся на нем имеет право на риск и ошибки… Ведь ясно же, Хью, красота только выигрывает от нападок. В ней, как и в женщине, ценны хрупкость и беззащитность. Кто-то наносит удар, предоставляя другим возможность защиты. Ведь страшно увлекательно отстаивать попранные ценности! Не сомневаюсь, теперь этим займутся с большим энтузиазмом.

— Вот об этом и скажи писакам, мудрая девочка. А старику, так уж и быть, оставь возможность поворчать. У Хью Бранта далеко не такая ангельская репутация, как у его подопечной.

— Верно, Хью, оставим каждому свою роль, — примирительно сжала руку менеджера Вита.

Семь лет в шоу-бизнесе, где год считается за два, научили Виту многому: сохранять работоспособность и форму в любой ситуации, быть любезной со всеми без исключения — будь то рабочий сцены или капризнейший мэтр высокой моды, избегать пикантных ситуаций и не пытаться скрыть их, если такие возникнут. Все эти правила дались Вите без труда — её природную доброжелательность и жизнерадостность не могли разрушить ни напряженная атмосфера конкуренции, ни своеобразие нравов блестящего мира, столь ловко балансирующего на грани высокой поэтической фантазии и махровой пошлости. Она могла позволить себе роскошь остаться собой, поскольку ни в обуздании отрицательных эмоций, ни в замалчивании «грешков» не нуждалась. Их попросту не было, как бы невероятно это ни звучало для тех, кто не верит в земное совершенство.

Вита любила смеяться. Если ей и пришлось здорово поработать над собой. так это для того, чтобы уметь сдерживать смешливость в ответственных ситуациях Но смех все равно прорывался, придавая облику девушки задорную взрывчатость. Если другие выходили на подиум с ледяной миной фатальных соблазнительниц, скрывающей якобы неукротимую, гибельную чувственность, то Вита несла в себе, не боясь расплескать, шипучую, искристую жизнерадостность.

«Мне хочется смотреть на тебя, потому что нет в мире ничего прекраснее — ни звезды, ни цвета, не зверя», — сказал ей тот, кому Вита верила. «Облик нашей планеты был бы другим, не появись на свет белокурая девочка по имени Жизнь», — заметил как-то знаменитый художник-авангардист, прославившийся своими откровениями и пророчествами. С ним согласились все — образ Виты стал украшением изящной стороны бытия последнего десятилетия ХХ века, олицетворением самого лучшего, что может подарить судьба смертному существу.