Серая радуга - [61]

— Да, а Дара упустила Ягамото, — добавил Кристо.

— Ну да, а вы его, конечно, удержать не могли, — ядовито парировала артемагиня.

— Да на нас там эти одалиски навалились, что мы могли вообще?

— Могли не стоять и не пялиться на них с отвиснувшими челюстями!

— И ничего мы не… а ты сама что — не пялилась на какой-то там цветочек?

— Это был Золотой Ирис, понимаешь?! Я почти уверена в этом!

— Так куда ж он делся этот твой Ирис? А? Где он, а?

— Может быть, погиб в заварухе… или у Ягамото, понятия не имею! — Дара перевела дух, махнула рукой, и из глаз ее снова исчезли зеленые искры, взгляд сделался тусклым и почти больным. — В общем, Ягамото сбежал через какой-то запасной выход, мы чуть успели забрать основную часть артефактов из его коллекции — получилось около сотни — а потом там все взорвалось. Кое-что Фрикс и я уничтожили на месте, штук тридцать захватили для аналитиков, а Камень Яда Убнак сейчас Гробовщику сдает в Большую Комнату. Вот так и вышло.

Макс сделал глоток из кружки, прикрыл глаза и решительно кивнул.

— Об этом позже, — подытожил он. — Вы мне будете нужны.

Кристо, который рассчитывал как минимум на семерничный отдых после рейда, нутром почуял новую работу. Крашеные волосы угрожающе ощетинились.

— Это еще где?

Губы Ковальски раздвинулись в кровожадной усмешке.

— На фронте.

Глава 10. По темным тропам

У медали две стороны. У суток — две. Радуги в Целестии тоже было две, да и вообще, в стране была масса вещей, имевших свои противоположности.

Так бы Шанжанской Ярмарке не обзавестись своим ночным двойником?

Толпы драконов разлетелись; солнечный свет, толкучка и громкие вопли ушли; в столице стало потише. Всплыла луна; переливаясь, пролегла по небу лунная радуга — и Ярмарка Шанжана повернулась своей обратной стороной.

Ярмарка Осени закончилась с ее последним днем — теперь началась Ярмарка Весны. Ярмарка Дня ушла на покой — и расцвела Ярмарка Ночи.

Потешников и баюнов на улицах больше не было, веселой музычки не слышалось. Кое-где раздавались протяжные звуки лютен ночных певцов, исполнявших печальные серенады в духе Экстера Мечтателя. Вещуны и кликуши — ночные прорицатели темных времен — заняли свои места и неторопливо поправляли повязки на лбу или на глазах, как кому было удобно. Наемники шатались по улицам и, не стесняясь, предлагали свои услуги: «Вы только скажите кого и как!». Нежить ожила, повыползла из щелей и углов, но была высшей, держалась исключительно пристойно и обреталась по торговым соображениям: Ярмарку патрулировали маги Алого Ведомства, а с ними можно было ой как нарваться.

Торговцы дневные большей частью исчезли, меньшей — сменили товары на прилавках. Целебные зелья заменились приворотами и ядами, шипучка из шиповника или ежевики — брагой и ирисовкой (на Дневной Ярмарке была запрещена продажа спиртного крепче пива). Контрабандисты начали потихоньку приторговывать порножурналами, спиртным и наркотиками из внешнего мира; кое-кто уже пытался всучить запоздалому горожанину триммер для выбривания волосков из носа.

— Гля, как жужжит! Если хочешь кого пытать — в самый раз!

Запрещёнки было немало, но промышляли ею отнюдь не все. В своё время Ночная Ярмарк Шанжана задумывалась как час лирического отдыха, ночной цветистой магии, поединков и танцев. После того, как тысячу лет назад Магистрат подписал с высшей нежитью пакт перемирия, а заодно кучу торговых договоров — Ярмарка стала ещё и возможностью продать свои товары для тех, кто недолюбливал солнце. Нощники выложили на чёрные покрывала резные деревянные украшения для домов и зеркала; кровопийцы пристроились рядом и поторговывали лунным серебром (без зазрения совести предлагая обмен: цацку на пинту крови). Суетились подгорники — мелкие, со светящимися глазами и в шуршащих жестких штанах: камней на Ночной Ярмарке было в разы больше, чем на Дневной. Где-то сбоку обретались и арахнеки, на затянутых темной тканью лицах были видны только мертвые, выпуклые паучьи глаза; пальцы, которых было по восемь на одной руке как минимум, торопливо перебирали ковры, плетеные салфетки или платье…

— И как только Семицветник это терпит.

Торговец оружием был в отдалённом родстве с нощниками, а потому о вежливости забыл:

— Это ты о нежити, что ли?

С виду довольно пустоголовый смуглый парень отвел от витрины черные глаза.

— Нежить-то тут при чем? Пакт Дремлющего, а? Они нас не жрут, мы их… и так бы есть не стали, ну а что лопают покупных овечек и кровь у народа скупают — пусть себе, я так думаю. Нет, я о мрази.

— Интересненько — и кого это вы так называете?

Парень взвесил в пальцах длинную стрелу, как бы проверяя ее баланс.

— Да эти… наемники, торговцы всякой отравой, скупщики краденного, продавцы краденного, шантажисты — и все почти в открытую, почти не боясь. А вон где-то песню поют, — он кивнул к себе за плечо, — о Солнечном Витязе.

Торговец прищурился подозительно — мол, малахольный, что ль? Пробормотал пару слов в сторонку, что вот, ходят тут… всякие больные высокоморальностью. Но клиент не выглядел слишком-то уж больным или ушибленным. Клиент выглядел просто задумчивым, вертя в пальцах черную стрелку.