Серая кошка в номере на четыре персоны - [36]

— Нет.

— Развелась с мужем и вышла за Леопольда? Маловероятно.

— Невозможно.

— Не так категорично. Чужая душа потемки, а тем более — женская. Просто времени прошло маловато. Такие, как она, с маху замуж не выходят.

— Ты думаешь?

— Уверен. И все-таки, что же их связывает? Почему оба оказались на одном телефоне?

— Параллельные аппараты?

— Исключено. Служебные еще куда ни шло. А на квартирные давно устанавливаются блокираторы.

— Тогда что?

— Вот это тебе и предстоит узнать.

— Прямо сейчас?

— Ты повторяешь ее слова.

— Пошел ты!

— Не горячись. Ты знаешь, что я имею в виду. Не строй воздушные замки. Узнай ее поближе, постарайся понять, а уже потом давай волю чувствам и действиям. И учти два обстоятельства.

— Какие?

— То, что случилось в «Березках», ни к чему тебя не обязывает.

— Да?

— Да. И ее — тоже. Но она понимает это, а ты — нет.

— Ну, знаешь ли!..

— Да перестань ты. Она сама дала тебе это понять. И достаточно недвусмысленно.

— Чем же это?

— Тем, как держалась с тобой. Здесь, в Ашхабаде. Согласен?

— Пожалуй, да.

— Там, в «Березках», была ослепительная вспышка. Разряд. И у вас обоих полетели предохранители.

— Выбирай выражения!

— Не придирайся. На какое-то время вы ушли в другое измерение. Создали замкнутый мирок, который устраивал вас обоих, пробыли в нем ровно столько, сколько было можно, а потом один за другим возвратились в реально существующий мир.

— Не надо!

— Что «не надо»? Разбираться, так до конца. Ты ведь сам хочешь знать правду? Ну так имей мужество смотреть ей в глаза. Продолжать?

— Да.

— Беда не в том, что между вами произошло. В конце концов люди остаются людьми со всеми их слабостями, непоследовательностью, алогизмом поступков. Людям присуще заблуждаться. Если угодно, вся история человечества — это история заблуждений, ошибок и мучительно трудного возврата на верную дорогу.

— Эк тебя заносит!

— Беда в том, что ты сам не хочешь расстаться о этим призрачным мирком, тащишь его за собой, как рак-отшельник раковину, хотя давно вырос из нее, она тебе тесна, трещит по всем швам.

— Ну и сравнения у тебя!

— Мало того, ты стараешься во что бы то ни стало вернуть в этот мирок и ее. Причем даже в мыслях не допускаешь, что ей это может быть не по душе. Как же! Ведь ты ее любишь! А, стало быть, ей, бедняге, остается только одно: с воплями кинуться к тебе в объятия и идти за тобой сквозь огни и воды!

— Зачем ты так….

— Прости. Я утрирую, но в общем все именно так и обстоит.

— Да нет же, нет!

— Не кричи.

— Ладно. Не буду.

— Дать добрый совет?

— Да.

— Предоставь ей решать, как быть дальше. Нельзя навязывать человеку свою волю.

— Вообще?

— В частности тоже.

— Но ведь я от нее ничего не требую!

— Требуешь. Молча. Всем своим поведением.

— Не понимаю.

— Понимаешь.

— Допустим. Что же прикажешь делать теперь, когда она рядом?

— Ничего. Пусть все решает сама.

— Так будет лучше?

— Так будет правильно. Для вас обоих.

— Откуда ты знаешь, что для меня лучше?

— Не догадываешься?

— Нет.

— А мог бы.

Голос умолк. Растаял в басовитом гуле моторов. Он приоткрыл глаза и, не поднимая головы, глянул в ее сторону. Она сидела все в той же по-домашнему уютной позе, подобрав под сиденье ноги. Синяя юбка слегка задралась, оголив круглые, отливающие теплым матовым глянцем колени. Выражение лица было сосредоточенно-спокойным. Казалось, она спит, но когда он попытался осторожно поправить юбку на ее коленях, она открыла глаза. На какую-то долю секунды в них отразилось недоумение и тотчас уступило место нежности. Он хотел убрать руку, но она опустила на нее свою ладонь, прижала к коленям, улыбнулась как-то по-особенному, задушевно и ласково.

— Задремал?

Он отрицательно качнул головой.

— Думаю.

— Обо мне?

— О нас.

Она понимающе кивнула.

— Послушай, — он отвел от нее взгляд и прокашлялся. — Нам необходимо поговорить.

Ее пальцы чуть заметно дрогнули на его руке.

— Ты никак не можешь отложить этот разговор?

— Нет.

Ола вздохнула.

— Ну что ж, спрашивай.

— Что делает в Ашхабаде Леопольд?

— Кто? — вздрогнула она.

— Не притворяйся, Леопольд Владиславович. Наше тобой общий знакомый.

— Н-не знаю.

— А если серьезно?

— Тебя это волнует?

Он решительно убрал руку с ее коленей и достал сигареты. Взглянул вперед, на переборку — табло не светилось, чиркнул спичкой и жадно затянулся.

— Это ты звонил вчера утром?

Он продолжал смотреть прямо перед собой и скорее почувствовал, чем увидел, как она в ожидании ответа повернулась к нему всем телом.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Значит, это был ты… Я так и знала…

— Чего ему тут нужно?

— Оставь его в покое. Дай мне лучше сигарету.

— В самом деле, чего я к тебе пристал? — саркастически усмехнулся он и, не глядя, протянул ей сигареты и спички.

На какое-то мгновенье пальцы их соприкоснулись, и впервые с тех пор, как они были знакомы, ничто не дрогнуло в его душе. Некоторое время оба молча курили. Щелкнул динамик над их головами, и деловитый голое стюардессы сообщил, что самолет пролетает над дважды орденоносной Хорезмской областью Узбекистана и что через несколько минут они пересекут реку Амударью.

— Твои края, — задумчиво произнесла она, не то спрашивая, не то констатируя. Он ничего не ответил. Она отвернулась к иллюминатору, а он еще глубже втиснулся в кресло и закрыл глаза.