Серафим - [11]

Шрифт
Интервал

Крепкий старик ты. Так я тебя написал. Широкоплечего; руки в мышцах бугристых; вздуваются пластины мышц на груди; могучий лоб, череп будто из золотого самородка в горниле отлит.
Гремишь и гудишь ты, вулкан! Далеко тебя слышно!
Как ты кричишь: ИЛИ СПАСЕШЬСЯ, СПАСАЯ, ИЛИ ПОГИБНЕШЬ, ГУБЯ!
Слова твои хлещут меня плетью наотмашь.
Стыдно мне, что я мало спасал. Значит – не спасусь.
Стыдно мне, что, не зная, губил. Значит, погибель мне!
Каюсь, Исайя! Крик мой ты слышишь?
И гудит земля под ногами: слы-ы-ышу-у-у-у… слы-ы-ы-шу-у-у-у…
Вяжутся времена толстой веревкой. Я – колокол. Ударь в меня, Исайя.
Даниил, о, сидящий во рве львином!
Столб пыльного света падает на тебя и зверей, вкруг тебя мирно сидящих, лежащих.
Это львы. Тебя бросили к хищникам в ров, чтобы они тебя съели.
Но они пощадили тебя. Они тебя пощадили.
Что же за слово ты знал такое, что за заклятье?!
…Кроме МОЛИТВЫ СМИРЕННОЙ, ничего, ничего во рве львином не шептал ты.
И львы руки лизали тебе, смиренному, Даниилу Умиленному, в белых одеждах,
в белых одеждах облаков полдневных, в багрянице заката,
в тучах грозовых, черно-парчовых, в блистании молний,
в россыпях алмазов, рубинов, смарагдов, брошенных в дегтярную тьму, в потоках рек жемчужных, молочных,
в Райских шелках, светящихся каждою складкой изнутри, умонепостижимо,
в розовом блеске зари, благословеньем над тобою всходящем,
каплями соленой росы по щекам твоим впалым, сморщенным яблоком печеным, текущем.
СЕНОКОС. ЮРИЙ ИВАНОВИЧ ГАГАРИН
Наш батюшка… Ба-а-а-атюшка! Обман народа это все, батюшки, церкви. Не верил никогда и не верю я в этих батюшек. Специально церковь люди придумали, чтобы охмурять людей же. Чтобы — властвовать над людьми!
Мир так устроен, издавна: кто-то владычит, кто-то подчиняется.
Вслушайтесь только, вдумайтесь: ра-а-аб Божий, раба-а-а-а Божия. Ух! Раб! Раба! А человек — не раб. Не-е-е-ет! Человек — это человек. Это — царь!
Правда, царь-то дурак…
Природу этот царь испоганил. Реки запрудил, гнилью воняют, говном. Рыба солитерная брюхами вверх плавает, смотреть — душа кровью обливается. Леса вырубает. На костях пляшет. Детей отравной водкой, наркотиками пичкает. И все это — человечек, ца-а-а-арь природы, мать его!..
Пока сам человек… каждый!.. не поймет, что он и есть губитель всего живого — до тех пор и будет все катиться к едрене-фене. И сгибнем когда-то. В свой черед.
Почему это земля должна жить, когда всяк на земле помирает? И пчелка, и курица, и волк, и крокодил? И травка малая — засыхает, и скотина ее зимою жует? А человек — вишь ты, царь бессмертный, что ли?!
Не-е-ет, нет, все умрет. И земля тоже помрет. Вспыхнет? Замерзнет? Не нам о том знать. Помрет — и все.
И к этому надо относиться спокойно. Очень спокойно. Смерть придет, когда надо. И тихо, мирно надо принять ее. Природа все сама совершит, не надо твоих усилий, твоего отчаяния. Смерть — может быть, благо природы. Чтобы землица наша не лопнула от тех, кто кишмя кишит на ней, давит ее. Она, земля, от нас, безумных, все время освобождается. Знаете, сколько человек и зверей умирает на земле каждую минуту? А — каждую секунду? Не знаете? И я не знаю. Но — догадываюсь: много.
А батюшка… Что батюшка…
С батюшкой сегодня на сенокос ходили. В луга за Хмелевкой.
Он службу отслужил — рясу свою или как ее там, ризу, что ли — переодел, в штаны впрыгнул мужицкие, нормальные, косу — за плечо, голову белым носовым платком обвертел, чтобы не напекло, и — с нами, в луга. Не отлынивает! Уже хорошо.
Я искоса на него посматриваю. Нет, мужик, мужик наш батюшка, не баба, это точно.
Бабы тоже на сенокос идут. Нарядились! Как прежде. В былые годы… Любо-дорого поглядеть. Все в белых, в розовых, в ярко-синих косыночках; юбки у кого белые, накрахмаленные, это у старух больше, ну, они по старинке обряжаются; у молодежи — цветастые, пестрые, как перышки у курочек; кто сумки с едой и питьем тащит, нагруженный; с шутками, с песнями идут, праздничные.
Сенокос — праздник. Красота, и жара, и цветов в полях — изобилие! Аромат стоит под небесами!
Иду, коса на плечо надавила, думаю думу свою: как же красива матушка-природа, как все в ней ладно, славно устроено, все ведь для живого, для зверя, птицы, для человека… каждая ягодка, каждый цветочек малый…
Запах сладкий в ноздри ударил. Ногой земляничину раздавил.
Наклоняюсь… батюшки, земляничник! По ягодам идем, как по ковру!
Гляжу — батюшка наш остановился, косу с плеч наземь опустил, к земле склонился… ягоду глазами рыщет… вот сорвал, в рот тянет… Улыбается.
Я кричу:

-         Батюшка! Ну как, сладко?

Пес его знает, как его кличут-то по-церковному. Забыл.
И он оборачивает ко мне лицо, потное, блестящее, как лаковое, будто мед с него каплет, с лица-то его, пот с бровей стекает ему на веки, на ресницы, он ягоду на язык кладет, чмокает, как ребенок, и кричит весело мне в ответ:

-         Сладко!

И я кричу насмешливо ему:

-         Слаще причастья твоего?!

И тут он, ягоду проглатывая, косу на плечо легко так взваливает, как невесомую стрекозку, шаг ко мне делает широкий и тихо, тихо так, почти на ухо мне, говорит:

-         Запомни, дед: слаще Причастия и важнее ничего на свете нет.


Еще от автора Елена Николаевна Крюкова
Коммуналка

Книга стихотворений.


Врата смерти

Название романа Елены Крюковой совпадает с названием признанного шедевра знаменитого итальянского скульптора ХХ века Джакомо Манцу (1908–1991), которому и посвящен роман, — «Вратами смерти» для собора Св. Петра в Риме (10 сцен-рельефов для одной из дверей храма, через которые обычно выходили похоронные процессии). Роман «Врата смерти» также состоит из рассказов-рельефов, объединенных одной темой — темой ухода, смерти.


Безумие

Где проходит грань между сумасшествием и гениальностью? Пациенты психиатрической больницы в одном из городов Советского Союза. Они имеют право на жизнь, любовь, свободу – или навек лишены его, потому, что они не такие, как все? А на дворе 1960-е годы. Еще у власти Никита Хрущев. И советская психиатрия каждый день встает перед сложностями, которым не может дать объяснения, лечения и оправдания.Роман Елены Крюковой о советской психбольнице – это крик души и тишина сердца, невыносимая боль и неубитая вера.


Аргентинское танго

В танце можно станцевать жизнь.Особенно если танцовщица — пламенная испанка.У ног Марии Виторес весь мир. Иван Метелица, ее партнер, без ума от нее.Но у жизни, как и у славы, есть темная сторона.В блистательный танец Двоих, как вихрь, врывается Третий — наемный убийца, который покорил сердце современной Кармен.А за ними, ослепленными друг другом, стоит Тот, кто считает себя хозяином их судеб.Загадочная смерть Марии в последней в ее жизни сарабанде ярка, как брошенная на сцену ослепительно-красная роза.Кто узнает тайну красавицы испанки? О чем ее последний трагический танец сказал публике, людям — без слов? Язык танца непереводим, его магия непобедима…Слепяще-яркий, вызывающе-дерзкий текст, в котором сочетается несочетаемое — жесткий экшн и пронзительная лирика, народный испанский колорит и кадры современной, опасно-непредсказуемой Москвы, стремительная смена городов, столиц, аэропортов — и почти священный, на грани жизни и смерти, Эрос; но главное здесь — стихия народного испанского стиля фламенко, стихия страстного, как безоглядная любовь, ТАНЦА, основного символа знака книги — римейка бессмертного сюжета «Кармен».


Юродивая

В русской литературе давно не было такой героини: воплощенной любви, ее великого, высокого священнобезумия.Главная героиня романа, юродивая Ксения, носит черты Ксении Петербургской, Евфросиньи Полоцкой и русских женщин-святых — юродивых Христа ради.Время действия — современность, которая написана автором по-библейски мощно, фантастично, вневременно. Сумасшедшая Ксения связывает собою, как живым мостом, Восток и Запад, исцеляет больных, проповедует на площадях, попадает в больницы и тюрьмы, нигде не теряя счастливого дара любви.Эта женщина, исполняющая на земле свое единственное предназначение — горящий факел в руке Бога.


Красная луна

Ультраправое движение на планете — не только русский экстрим. Но в России оно может принять непредсказуемые формы.Перед нами жесткая и ярко-жестокая фантасмагория, где бритые парни-скинхеды и богатые олигархи, новые мафиози и попы-расстриги, политические вожди и светские кокотки — персонажи огромной фрески, имя которой — ВРЕМЯ.Три брата, рожденные когда-то в советском концлагере, вырастают порознь: магнат Ефим, ультраправый Игорь (Ингвар Хайдер) и урод, «Гуинплен нашего времени» Чек.Суждена ли братьям встреча? Узнают ли они друг друга когда-нибудь?Суровый быт скинхедов в Подвале контрастирует с изысканным миром богачей, занимающихся сумасшедшим криминалом.


Рекомендуем почитать
Сквозняк и другие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Старость мальчика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


94, или Охота на спящего Единокрыла

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Изобрети нежность

Повесть Е. Титаренко «Изобрети нежность» – психологический детектив, в котором интрига служит выявлению душевной стойкости главного героя – тринадцатилетнего Павлика. Основная мысль повести состоит в том, что человек начинается с нежности, с заботы о другой человеке, с осознания долга перед обществом. Автор умело строит занимательный сюжет, но фабульная интрига нигде не превращается в самоцель, все сюжетные сплетения подчинены идейно-художественным задачам.


Изъято при обыске

О трудной молодости магнитогорской девушки, мечтающей стать писательницей.


Мед для медведей

Супружеская чета, Пол и Белинда Хасси из Англии, едет в советский Ленинград, чтобы подзаработать на контрабанде. Российские спецслужбы и таинственная организация «Англо-русс» пытаются использовать Пола в своих целях, а несчастную Белинду накачивают наркотиками…


Чёрная кошка в оранжевых листьях

«Черная кошка в оранжевых листьях» — новая книга Марианны Гончаровой, успевшей полюбиться читателям после выхода веселых, добрых сборников рассказов «Кенгуру в пиджаке» и «Левый автобус». Искренний тонкий юмор и умение ценить радости жизни, виртуозное владение словом и умение парадоксально строить сюжет — вот яркие черты фирменного стиля Марианны Гончаровой. Истории, рассказанные Гончаровой, запоминаются как хорошие анекдоты и делают жизнь хоть немного, но прекраснее. «В областной олимпиаде «Умники и умницы» принимала участие команда из гимназии № 117 в составе Этери Порцхвилашвили, Самуила Липиса, Лаймы Вирт, Давида Баратели и Марка Арубджаняна.


Реанимация

Книга рассказов старинного московского интеллигента Владимира Найдина - это попытка возродить классический жанр "врачебных записок" на современном материале. Так писали Булгаков и Чехов. Скольких легендарных людей он лечил? Бахтина и Шкловского, Аксенова и Костолевского. Военных, политиков, спортсменов, артистов. Перед глазами Найдина развернулась настоящая человеческая комедия недугов и выздоровлений. Кто-то из его пациентов снова прыгает с парашютом после серьезнейшей спинномозговой травмы, кто-то стал теннисистом после энцефалита.