Сень горькой звезды. Часть первая - [46]

– Опомнитесь!

Тягунов зашипел, как залитые угли, бросил в костер свою палку и зашагал по темной тропинке к поселку.

– Что с ним? – удивился Никита. – Сколько его помню, ни разу не возникал.

– Знать, довели, – пристыжено буркнул Клавдий и, пряча глаза, занялся чайником.

В неожиданной тишине стало слышно, как набегает на береговой песок ленивая волна, неуверенно пробует горло ночная птаха и глухо стучат по тропе новые подошвы Мишиных сапог. «Ишь как в темноте видит, не споткнется», – подумал про себя Виктор Седых и, чтобы заглушить неприятные шаги и прервать тяжелое молчание, рванул аккордеон:

Мишка, Мишка, где твоя улыбка,

Полная задора и огня,

Самая нелепая ошибка

В том, что ты уходишь от меня...

Но закончить ему не дали: «Не дразни человека». Зато у другого костра откликнулась гармошка Пети Гордеева и певунья Наташа Осокина огласила берег частушкой:

Я надену шаль пухову,

Завяжу концы назад,

Люблю Мишу Тягунова –

Никому не указать...

Чтобы побыть наедине, чувствовавший себя виноватым Клавдий с чайником в руке спустился к воде и постоял, ожидая, пока ослепшие от огня глаза привыкнут ко тьме.

Легкая зыбь баюкала реку. Птицы угомонились на ночь. Лишь стая быстрокрылых чирков просвистела над самой его головой и унеслась вдоль берега. Проводив их взглядом, Клавдий, к удивлению своему, обнаружил, что долгожданный пароход уже поблизости, километрах в двух, показал мачтовые огни из-за мыса и скоро вывернет на плес. Впопыхах черпанув воды, Клавдий заторопился выбраться на бугор, чтобы торжественно сообщить собравшимся: «Идет! Уже напротив Пасола...»

Случалось ли вам, дорогие мои читатели, видеть большой пассажирский пароход на ночной реке?

Звездная безветренная ночь. Угомонились вечно трепещущие осины, склонились к темной воде кудрявые тальники, чтобы полюбоваться на звезды, всплывшие из речных глубин на поверхность вод так обильно, что не различить, где кончаются воды и начинается небо. Месяц, зависший над островом, пытается прочертить по реке светлую дорожку, но ему мешает легкий парок, струящийся по водной глади. Тишина.

И вот издалека, из-за мыса, доносится по воде сначала шелест, затем легкое похлопывание, потом уже дробный стук пароходных колес. И, наконец, он сам, в белоснежном сиянии ярко освещенных палуб, выворачивает на пустынный плес и, отражаясь в зеркальной воде, на мгновение зависает над бездной, меж речных и небесных звезд. Одна белая пена из-под колес, сверкающая в электрическом свете, да частые искры из разинутой дымовой трубы указывают, что белоснежная громада движется вам навстречу. И вдруг, чтобы совсем рассеять сомнения по этому поводу, труба пыхает облаком пара и оглашает окрестности ревом гудка: идууу! идууу!

Люди, ожидающие у костра, вскакивают, устремляются к воде и радостно объявляют друг другу: «Идет! Идет!»

Глава одиннадцатая. Тать в ночи

Сегодня маленький Виталька Новосельцев весь вечер не может уснуть. Виталька боится парохода. Точнее, не самого парохода, а его громогласного гудка. Всезнающая Еремеевна утверждает, что лет этак восемь назад Виталькина старшая сестренка сдуру притащила шестимесячного братишку на пристань поглазеть на пароход. От неожиданно взревевшего гудка с ребенком случилась истерика, и он зашелся неукротимым плачем. Хорошо еще, что, кроме временной потери голоса от многочасового рева, внезапный испуг других, более серьезных последствий не возымел. С тех пор Виталька подрос, научился делать из сосновой коры пароходы, рисовать и читать по складам, но гудка, как и прежде, боится. От громких звуков у него режет уши и болит голова. Уши у Витальки особенные – за них его наградили кличкой Слухач.

Пароходы Виталька не любит, но знает их все и отличает издалека по голосу. На каждом пароходе своя любимая музыка. На «Свердлове» обожают теноров, и если над рекой соловьями разливаются Бунчиков с Нечаевым – значит, идет «Свердлов» и к Трем кедрам бежать не обязательно. Опытный капитан Яков Никитич приведет пароход прямо к поселку и причалит возле магазина. Старый Кыкин у него ходит в приятелях и всякий раз старается угостить капитана хорошей рыбой.

А если по судовой трансляции на всю округу поет о своих «старых валенках» Русланова – это идет «Совет». Он славится «красным уголком» с большим бильярдом. И, чтобы поиграть вволю, местные любители – фельдшер и директор школы – срочно отправляются в однодневную командировку до Вартовска. Там, на конечной пристани, они посетят знакомых, сделают покупки, посмотрят кинофильм, который до поселка дойдет еще через полгода, и тем же пароходом вернутся обратно, всю дорогу играя на прискучившем команде и транзитным пассажирам бильярде.

Радистка с «Орджоникидзе» обожает Гелену Великанову, а на «Москве» в почете Владимир Трошин. На этих древних посудинах еще с купеческих времен принято гордиться ресторанной кухней и обильным выпивкой буфетом. На них всегда свежее пиво, и на пристанях их ждут с нетерпением.

Своим умением различать на слух пароходы Виталька не раз удивлял окружающих. «У мальчика поразительный слух», – сказал однажды о нем директор школы. «Он у меня слухач», – согласился с ним Клавдий и тут же забыл об удивительных способностях сына. А Виталька слышит на удивление много. Он слышит, как потрескивают от старости бревна их дома, как возятся в сенях мыши, сопит во сне кот, вздыхает корова, попискивают под крышей воробьята. Однажды, помогая матери на огороде, он услышал, как в огуречнике прошуршала змея, узнал ее по звуку и вовремя поднял крик.