Семья Наполеона - [51]

Бюджет Лукки был более чем уравновешен, а казна существенно пополнилась вследствие конфискации церковных земель. Значительные доходы приносил также государственный игорный дом. Элиза не поленилась придать своей столице привлекательный вид, особенно дворцу и театру, и плоды ее трудов заметны в Лукке и по сей день. Для отдыха она использовала загородные резиденции, в особенности Баньи ди Лукка неподалеку от Виареджио на море, но чаще всего Массу, возле самой Лукки, которую она украсила великолепными садами и расписанным фресками театром, в постановках которого сама принимала активное участие (ее любимой ролью была Федра Расина). В области внешней политики принцесса постоянно находила поводы для ссор со своей соседкой — невротичкой Марией-Луизой, королевой захудалой и обнищавшей Этрурии, вынудив ту уступить ей часть своих владений. На будущее Элиза поставила своей целью овладеть Тосканой целиком. Когда она верхом проводила смотр своей крошечной армии корсиканских наемников, в украшенной мехом зеленой униформе и токе (шляпке без полей), никому и в голову не могло прийти рассмеяться. Ее трезвый взгляд проявил себя и в том, что в качестве личного герба она воспользовалась старым бонапартовским гербом, вместо того чтобы изобретать новую претенциозную эмблему. Кроме того, она знала, как помыкать Наполеоном, даже если он питал к ней неприязнь. Его день рождения 15 августа отмечался в Лукке тщательно поставленным народным ликованием, а когда столицы достигала весть о новой победе императора, то в его честь исполнялся «Те Деум». Она правила своим крошечным государством на манер абсолютных монархов восемнадцатого века и обращалась со своими любовниками точно так же, как ее брат со своими метрессами. При ее дворе всегда витал легкий дух скандала. Неудивительно, что ее чтецом стала авантюристка Ида Сен-Эльм, бывшая до этого содержанкой маршала Нея.

Наиболее интригующим из ее увлечений стал роман с мрачным скрипачом Паганини. Позже о нем говорили, будто он продал душу дьяволу, склиза назначила его virtuoso di corte (придворным музыкантом) и капитаном своей лейб-гвардии. За время своего пребывания в Лукке он сочинил в ее честь сонату для скрипки, сонату для скрипки с оркестром в честь императора, известную как «Наполеон», и особенно бередящую душу сонату для скрипки и гитары. И дело вовсе не в том, что супруг Элизы, Феликс, привил ей особое пристрастие к скрипке. Элиза всей душой искрение любила музыку. Неаполитанец Пазнелло посвятил ей свою оперу «Прозерпина», за что был награжден золотой медалью.

Точно также поступил давно забытый Сконтини, посвятив ей «Весталку». Однако на пост придворного «maestro di capella» Элиза выбрала одаренного Пуччини (деда Джакомо).

Из всего семейства некоронованным оставался один Люсьен. Но, наконец, и он получил себе феодальные владения, хотя и не от Наполеона. В 1806 году, узнав, что папская казна испытывает недостаток в средствах, он предложил Ватикану щедрый заем. Милейший папа Пий VII с благодарностью принял это предложение и настоял на том, чтобы Люсьен взамен принял от него римский лен Канино. Люсьен взялся управлять своими владениями с особым рвением: возродил там водный курорт, улучшил сельское хозяйство и виноградники, модернизировал местное железное производство и даже провел раскопки римской виллы, освободив из-под земли несколько прекраснейших статуй. В Риме, где он всегда проводил зиму, его роскошный дворец, палаццо Нуньес, славился своими живописными полотнами и театром, в котором оперы, концерты, драматические постановки исполнялись лучшими музыкантами и актерами того времени. К Люсьену наезжали такие знаменитости, как писатель Гумбольдт, скульптор Канова. Кардиналы и черная (или же папская) аристократия тоже принимали его у себя несмотря на его невзрачную внешность. Его голос с годами стал писклявым, к тому же Люсьен был ужасно близорук и носил очки, хотя они мало чем ему помогали. Когда наступала жара, Люсьен переселялся на свою чудесную виллу в Фраскати. Его супруга Александрина с пониманием относилась к его занятиям и многим помогала ему, в том числе и в постановке самодеятельных спектаклей в их дворце в Риме. В 1807 году Люсьен встретился с Наполеоном в Мантуе, чтобы обсудить его положение. Беседа, начавшись вечером, затянулась до самого утра, и хотя Люсьену открыто была предложена корона в обмен на развод с супругой, он, однако, упорно стоял на сохранении брака с мадам Александриной, дабы его сыновья не лишились своих «династических прав». Правда, он попросил для себя в «знак расположения» к нему брата ленту Почетного Легиона. И получил отказ.

Мюраты также были недовольны. Вместо того чтобы провозгласить Иоахима королем Польши, Наполеон основал Великое герцогство Варшавское, которое преподнес в подарок своему союзнику, королю Саксонии. На какое-то время Мюраты сосредоточили все свои усилия на расширении границ их собственного Великого герцогства, даже если сами крайне редко наведывались туда. Иоахим, когда его о том попросили, весьма мелодраматично отказывался передать шурину свою единственную крепость Везель. «Мы еще посмотрим, осмелится ли император осадить меня на глазах у всей Европы! — заявил он. — А если осмелится, я буду держаться до последнего!» Наполеон проявлял удивительное терпение к недалекому супругу своей сестры. Незадолго до этого он отчитал Мюрата, за то что во время последней польской кампании тот одевался как «фанфани» (цирковой наездник). Однако в январе 1808 года Наполеон все же увеличил территории Берга на 150 кв. миль. Теперь у Великого герцога Иоахима насчитывалось почти миллион с четвертью подданных. Но этого оказалось недостаточно. Мюрат злился, что герцогство не переименовано в королевство, и поэтому его самого принимают в Тюильри без положенных монарху почестей. Император же твердо ему заявил: «Твой ранг в моих дворцах определяется твоим рангом в моей семье, и этот твой ранг держится исключительно на моей сестре». Иоахиму пришлось подчиниться, уступив пальму первенства презренному Камилло Боргезе. Осенью 1807 года Великий герцог утвердился в своем достоинстве, устроив в Париже, в Елисейском дворце, воистину царский прием. Последний был дан в честь свадьбы его племянницы Антуанетты Бонафу, сменившей свою фамилию на Мюрат, и Шарля Гогенцоллерна, сына князя Зигмарингенского — главы католической, южногерманской ветви Гогенцоллернов. Брак этот оказался на редкость счастливым, и внук этой четы в свое время стал королем Румынии. Антуанетта получила внушительное приданое, соответствующее рангу ее дяди. Не зная устали, Иоахим с Каролиной продолжали заискивать перед Наполеоном и беспрестанно устраивали в Елисейском дворце пышные увеселения. В этот период Елисейский дворец был их единственным настоящим домом. Несмотря на то что супруги то и дело изменяли друг другу, честолюбивые планы только укрепляли их супружеские узы. Внезапно перед ними замаячили блестящие перспективы.