Семи смертям не бывать - [40]

Глядя на укутанных в дохи мятежников, таких мирных сейчас, трудно поверить, что еще совсем недавно эти люди были грозной силой, страхом и несчастьем для своего народа. Кто- кто, а Чирков, едущий на своем низкорослом выносливом коньке позади отряда, чтобы весь он был на виду у него, знает хорошо — это так.

Не будь этих людей с их ненасытной злобой, мир и тишина давно бы встали над городами и селами уставшей от распрей земли. Данилка задумывается. Теперь, когда уже виден конец войне, мысли его все чаще возвращаются к мирной жизни. Может, причиной тому то, что он скоро должен стать отцом? Данилка почему-то стыдится этих мыслей. Он ни за что не признался бы никому, что иногда помимо воли уносится в мечтах в тихое послевоенное время. Нет, рано еще мечтать о тишине. Вокруг — война.

Так и сейчас: поддавшись на секунду наплывшим на него мечтам, он встряхивается, пришпоривает лошадь.

Луна выплыла из-за деревьев, встала над зубчатыми верхушками, светит на сугробы, на молчаливых всадников, на неподвижные фигуры в санях. С присвистом выводят свою песню полозья. Фыркают заиндевевшие кони.

Ночное безмолвие, мерный скрип саней усыпляют. Кажется, дремлют всадники, дремлют арестованные в санях.

Но это только кажется.

Во время гражданской войны в Башкирии выработался особый тип главаря мятежников. Дикий всадник, прекрасно владеющий оружием, неприхотливый в быту, способный на длительные лишения, он был опасным врагом. Жестокий в бою, он мог творить кровавую расправу и в мирных селениях. Был он хитрым и изворотливым, когда этого требовали обстоятельства. Малокультурный, а чаще и вовсе не знающий грамоты, он становился умелым демагогом, как только возникала необходимость обманом, посулами или угрозами увлечь за собой крестьян.

Много раз этим людям удавалось уходить от справедливой расплаты. Они давали клятвенные заверения в своей верности Советской власти и при первой возможности нарушали их.

Чирков уже столкнулся с такими людьми в Баймаке. Оставшись без своего разбежавшегося войска, они как будто присмирели и даже пошли на сотрудничество. Некоторые из них предлагали свои услуги для карательных набегов на повстанческие деревни. Но Чирков наотрез отказался от подобной «помощи». Он вовремя разгадал провокационный характер этих планов. Покрутившись в Баймаке и увидя, что втереться в доверие не удается, баймакские главари мятежников ушли в леса.

Арестованные командиры кавдивизиона были из числа таких же закоренелых и цепких врагов.

Поэтому и решено было отправить их в Стерлитамак, подальше от района недавних жарких схваток, где еще не остыли страсти. Но по этой же причине арестованные, не терявшие надежды вырваться на свободу с помощью своих сподвижников, любыми средствами хотели избежать отправки.

Они ухитрились передать верным друзьям: «Требуйте, чтобы нас оставили здесь. Угрожайте восстанием». Но друзья уже не могли помочь. Угрозы только убеждали в необходимости скорее вывезти арестованных из Темясово.

Убедившись, что на этот раз ни обманом, ни хитростью на свободу выбраться не удастся, мятежники решили бежать.

— Все равно погибать, — говорил Садык, низкорослый угрюмый человек, старый валидовец, имевший особые причины опасаться суда в Стерлитамаке. — Там всех расстреляют. Для этого туда и везут.

— Если б хотели расстрелять, могли бы и здесь, — неуверенно возражали другие.

— Здесь боятся. Узнают об этом башкиры, снова начнутся волнения.

Сговорились бежать по дороге в Стерлитамак. Когда въедут в лес, Садык остановит сани, попросится по нужде.

— А дальше ждите сигнала. Как только крикну — разбегайтесь в разные стороны. Ночь — в лесу не переловят. Там недалеко овраг — спрячемся. А если и поймают кого- нибудь, так остальные уйдут.

Вот почему так блестят глаза под меховыми шапками и малахаями главарей мятежников и так внимательно всматриваются они в дорогу. Скоро ли лес?

Дорога вбегает в лес. Огромные вековые сосны, обсыпанные снегом, обступили, сжали ее. Становится сумрачно — луна едва видна из-за деревьев. Потихоньку, чтобы не заметил конвой, арестованные распахивают дохи. Надо приготовиться.

Тишину нарушает голос едущего в передних санях Садыка. Он просит, чтобы остановили сани, неуклюже сходит на снег. За ним тянутся и другие, разминают затекшие от долгого сидения ноги, медленно бредут к соснам. Конвоиры, пользуясь остановкой, достают кисеты, закуривают. В темноте мирно попыхивают огоньки их цигарок.

И вдруг отчаянный поросячий визг. Это подал сигнал Садык.

Внезапный и странный в ночном лесу крик. Всадники цепенеют, стараясь понять, что произошло. На это и рассчитывают мятежники. Черные фигуры, под соснами побросав дохи мгновенно исчезают в лесу.

— Стой! Стой! — пытается остановить беглецов Чирков.

Всадники спрыгивают с лошадей, стаскивают с плеч карабины, пускаются в погоню. Звуки голосов заглушает беспорядочная стрельба.

Пытаясь во что бы то ни стало скрыться, мятежники все дальше уходят в лес. Началась погоня по глубокому снегу в темном лесу.

Так начался заключительный эпизод борьбы с мятежниками. Оставшиеся на свободе националисты, чувствующие, как ускользает из-под ног почва, попытались дать последний бой.