Семейщина - [64]
Дементей Иваныч не скрывал своего недовольства тягой справных мужиков в партизанские отряды:
— Бараны народ, да не все, видать, бараны! Так им и дозволят большаки-комиссары братских грабить… как же, держи карман шире! Дурь эту собьют, не таковские они, чтоб дать вести себя. Скорее они нашего брата потащат, нашими руками жар загребут. А потом нас же повытряхают… Каяться будете, спохватитесь, да поздно!..
Он наотрез отказался отпустить непоседу Федота в сопки, — хозяйственный Василий и сам не собирался.
И не один Дементей Иваныч предостерегал, — мало ли башковитых мужиков на деревне. Но их и слушать не хотели.
— Как не пойдешь, — кругом народ поднялся. Придут красные, всей деревне беда… обрежут во всем. Скажут: «А где вы были? Пошто не воевали, как все?» Отщепенство наше припомнят!
На это им возражали:
— Мы ж обворужены. Винтовки не выпустим — пусть попробуют!
— И пробовать нечего. Так, паря, сожмут — не пикнешь. Куда и винтовка твоя денется!
Соседский Лукашка одним из первых сбежал в сопки, — туда и дорога ему: недаром в красногвардейцах ходил. Накануне ухода высунулся он через заплот, скорчил рожу, гаркнул Федоту, прогоняющему коней на задний двор:
— Федотка! Что, паря, воевать с буржуями сбираешься?
— Воюй уж ты один… вояка нашелся!
— Да разве я один. Нас много: и мужики идут, и рабочие с линии, и заводские. Сила!.. А в тебе поди слабина открылась?
— Потуже твово!
— Видать!
— Ну ты… а то садану вон лопатой по харе!
— Не шеперься, — уже спрыгнув и скрывшись с Федотовых глаз, прокричал Лукашка. — Мы с тобой еще встренемся… Посчитаемся!
«Чисто все с ума посходили!» — мысленно повторил Федот не раз слышанные слова отца.
Ушли в сопки зудинский Федька, Корней Косорукий, Анохины зятья Мартьян и Гриша, Карпуха Зуй, — да мало ли кто. Почти все солдаты по одному сбежали из деревни… До двухсот парней и мужиков Никольских подались той порой в партизанские отряды.
Мыкавшиеся больше года по дальним заимкам председатель Мартьян, писарь Харитон и пастух Алдоха, слышно, первыми примкнули к партизанам.
— Удивление, да и только! — ахали старики.
— Этот-то куда, — говоря о старом писаре, возмущался Дементей Иваныч, — тоже солдат! Разве на бандуре красным наяривать будет, — добро руку-то не заводить: сама заведена…
Над колючими, обглоданными страдой пустыми полями шествовала задумчивая студеная осень.
Неожиданно для самого себя Иван Финогеныч очутился в гуще суетных и величественных в своей неповторимости событий: в оборской тайге, за дабанами, сходились с разных сторон партизанские разношерстные отряды. Еще недавно тихий, полустанок наполнялся временами шумом вооруженных сотен, лязгом оружия, ржаньем партизанских коней. Кто только не проходил сейчас по таежному тракту!
В часы наплыва партизан в избе Финогеныча становилось душно и тесно, люди рассаживались на лавках, приседали на корточки среди пола.
— Ребятишек чисто с избы выжили! Грязищи-то! — ворчала злая Соломонида Егоровна.
— Чистотка нашлась… не до чистоты, вишь, людям: на смерть идут, не на посиделки, — умиротворял ее Иван Финогеныч.
Харитон Тряси-рука тоже не миновал оборского полустанка.
— Что я тебе говорил? — радостно-молодо сказал он старому ямщику. — Скоро наша возьмет!
— И сам вижу: возьмет! Верю тебе, дружок… как не взять! — весело откликнулся Иван Финогеныч.
Харитон поведал ему, что знал о последних событиях. Семеновцы волками рыщут по городам и селам Забайкалья, вешают, порют шомполами, — да разве удержишь народ в повиновении, если он не захочет. Никакая японская армия белых теперь не выручит. Зря только японцы в это дело встряли. Организуется по лесам народ. На Амуре установилась партизанская власть. Колчака, слышно, Красная Армия от Урала к Байкалу гоном гонит. Россия с Сибирью под советской властью, — Семенову ли с японцами устоять?!
— А наши-то, наши лиходеи что выкомаривают! — продолжал Харитон. — В Куйтуне начетчик Никита Борисов свой партизанский отряд собрал, богаческий полк целый, да и объявил войну за Семенова! А тарбагатайский начетчик так тот без обиняков за царя глотку дерет: «Будут скоро выбирать хозяина земли русской, а писание говорит, что таким должен быть царь… по писанию и надо делать…» Этот все еще на Учредительное собрание надежду не потерял. Вот они, пастыри божьи!.. А Потемкин-то, Потемкин, — загорячился Харитон, — городской-то наш ходатай перед господом и властями… семеновский поставщик и блюдолиз первый! А ведь он, купчина верхнеудинский, у семейщины главным пастырем значится… Ну, да нужды нет, кто в ногах у нас путается, под ногами и останется… несдобровать тому… Лебедев, слышь, спуску им не дает…
Пробыв на полустанке целый день, Харитон подался в хребты.
Больше всего поразила Ивана Финогеныча в рассказах старого писаря неприглядная роль, которую играли семейские духовные отцы: «С богатеями вместе супротив народа!»
— Смотри, Ипат Ипатыч! — предостерегающе погрозил он невидимому уставщику.
И тут вдруг вспомнил хонхолойского православного попа: «Да что они, сговорились, что ли?.. Что православные, что семейские — одного, видно, поля ягода».
Иван Финогеныч верил теперь старому дружку Харитону, как самому себе. Казалось, слышит он грохот красной лавины, катящейся с запада к Байкалу.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.