Семейный вопрос в России. Том I - [62]
Итак, венчание есть некая малая литургия, бледное и далекое ее подобие, служимое перед браком, перед лицом вступающих в брак; и вся возможная мысль ее есть благословение и напутствование в брак. Теперь мы к нему подходим, теперь мы возьмем зерно. Это зерно нашло себе прекрасную формулу в определении К.П. Победоносцева ("Курс гражданского права"). "Побуждение к браку и цель его есть исполнение коренного требования природы, в силу коего живая и цельная личность человека ищет дополнить себя, ищет себе дополнения в такой же личности другого пола. Какое это дополнение и в чем оно состоит, - об этом не одинаковы понятия на разных степенях общественного развития. На низшей степени - это удовлетворение грубого инстинкта животной природы; на высшей - это удовлетворение согласной с разумной природой человека потребности общения всех органических, внутренних и внешних сил, дарованных человеку для развития, труда и наслаждения в жизни. Из этого неверно приискивать и ставить для брака цель специальную, как, например, деторождение, ибо брак есть цельный органический союз и идея его коренится в основном законе природы: приведении к единству и цельности раздвоенной на два пола природы человеческой. Неудивительно, поэтому, что идеал брака, очищаясь и возвышаясь в понятиях человечества, получил наконец в христианском мире значение таинства".
Автор говорит о браке - во-первых, и семье - во-вторых, т. е. как бы о солнечном ядре и его фотосфере, то их сливая, то их разделяя, и здесь, например, с первого взгляда бросается в глаза, что он называет в одном месте "грубым животным инстинктом" то самое, что в двух местах именует самым центром брака: "искание пола дополнить себя полом" и "приведение к единству и цельности раздвоенной на два пола природы человеческой". Здесь автор последует сбивчивости решительно всего существующего учения о браке. Но, в общем, философски и художественно им, конечно, хорошо схвачено солнце ядро и фотосфера брака. Брак есть гармония полов. И основан, как феномен, на вечной и неуклонной предустановленности ид сочетания: причем сочетает их рождающийся в физическом порядке позднее, но в метафизическом смысле предваряющий их младенец. Пол как космическое начало - вечен, но ребенок - еще далее, чем вечен, предвечен. Выпустить поэтому "деторождение" из брака есть то же, что выпустить тему из сочинения: она рассыпается в набор слов, а брак тоже рассыпается в набор очень слабо связанных фактов. И мы думаем, что введение бесплодия в число первых и главных причин развода есть первый камень построения семьи. Тогда все и разом поймут, без комментариев: "А, вот что такое брак! а, вот для чего он!"
Во всяком случае в приведенном определении очерчивается натура семьи, природа семьи; семья как природный и натуральный факт - и около этого-то центра и "сущности" брака К. П. Победоносцев не упоминает вовсе те два момента его, запись в церковные книги и венчание, которые, следовательно, в непременное существо брака, в определение брака, и не входят вовсе. Иначе как бы знаменитый государственный и благочестивый человек даже не назвал их?! И почему иначе сама церковь не употребляет вовсе термина "таинство венчания", а говорит во всех книгах: "таинство брака" (жизни брачной).
"Развод" и должен вытекать из этой его "сущности" как кассация... чего? - Сущности. Т. е. чего же именно? "Исполнения коренного требования природы, в силу коего живая и цельная личность человека ищет дополнить себя, ищет себе дополнения в такой же личности другого пола". Когда этого нет более, т.е. гармонизованность полов разорвана (так называемый "разъезд", да и вообще перерыв, разрыв, и притом окончательный, супружеской связи), есть что-нибудь в браке? Знаменитый законовед говорит: "Нет". "Таинство" есть ли? Конечно, его нет более в полноте состава, остались только его наружные, оформливающие, собственно юридические части, но при исчезнувшем зерне. Обратимся теперь к ритуалу венчания: слова произнесены, но есть ли вещь под ними? Никакой (если супруги разлучились). Все равно, как если бы совершающий евхаристию священник произносил слова над пустою чашею, или все равно, как если бы тело и кровь Спасителя, вино и хлеб претворившиеся, уже были все и до дна потреблены причастниками. Нет более хлеба и вина в чаше; можно ли говорить и думать и, прежде всего, может ли говорить и думать церковь, что "евхаристия еще продолжается", "еще причащение есть и совершается", когда более нет ни тела, ни крови, хотя слова священника и есть (т. е. были произнесены). Очевидно, ритуал венчания рассеивается в самый тот миг, когда супруги расторгли физическую и нравственную связанность между собою.
Еще аналогия: ходят легенды, а может, и рассказы о подлинной действительности, как шалуны, купив новый гроб и положив туда здорового товарища, пели над ним панихиду. Грозный вариант легенды прибавляет, что, когда открыли, окончив кощунство, крышку гроба, то нашли товарища мертвым. "Это - наказание Божие было", - говорят суеверные или религиозные люди. Но отчего? За что? За то, что священные слова погребения были относимы к не умершему,
В.В.Розанов несправедливо был забыт, долгое время он оставался за гранью литературы. И дело вовсе не в том, что он мало был кому интересен, а в том, что Розанов — личность сложная и дать ему какую-либо конкретную характеристику было затруднительно. Даже на сегодняшний день мы мало знаем о нём как о личности и писателе. Наследие его обширно и включает в себя более 30 книг по философии, истории, религии, морали, литературе, культуре. Его творчество — одно из наиболее неоднозначных явлений русской культуры.
Книга Розанова «Уединённое» (1912) представляет собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению.В "Уединенном" Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение к Христу как к личному Богу.До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае – очеркистом. Но после выхода "Уединенное", его признали как творца и петербургского мистика.
«Последние листья» (1916 — 1917) — впечатляющий свод эссе-дневниковых записей, составленный знаменитым отечественным писателем-философом Василием Васильевичем Розановым (1856 — 1919) и являющийся своего рода логическим продолжением двух ранее изданных «коробов» «Опавших листьев» (1913–1915). Книга рассчитана на самую широкую читательскую аудиторию.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.