Семейный круиз - [3]
Шарлотта вспоминала, какие теплые были у нее скулы, если коснуться их пальцами, и как тихо вздыхала Минни от этого прикосновения. Но сейчас кожа ее была холодна как лед.
Народ, выстроившийся в очередь для прощания, ждал.
— Мадам… — Женский голос вывел ее из забытья. Шарлотта обернулась: это была какая-то посторонняя.
Когда она покинула римско-католическую церковь Сент-Джеймс, лил дождь. Молодой человек на крыльце предложил ей свой зонтик, но Шарлотта отрицательно замотала головой — она не любила ни от кого зависеть.
Шарлотта никак не могла открыть дверцу своего «Фольксвагена Рэббит». Дождь не утихал. Временами, сидя в своей квартирке, Шарлотта любила грозы Саванны. Но здесь, на парковке, ей вдруг стало страшно. От грома закладывало уши. Шарлотта мечтала поскорей добраться до дома, чтобы налить себе бокал холодного Берфут шардоне и выпить этот самый бокал. Теперь и не позвонить Минни, не посплетничать о ее собственных похоронах. Кто вообще нацепил на нее блузку с тюльпанами (Минни терпеть ее не могла) и юбку с отвратительно высоким поясом?
У Минни было двое детей: вечно неустроенный сын и разведенная дочь. Оба они проживали в Нью-Джерси — именно туда сбежала Минни после смерти мужа. Приглашение на поминки пришло Шарлотте по электронной почте. Поминки должны были проходить в домике Минни — сразу после похорон «нашей дорогой и любимой мамочки». Шарлотта удалила это сообщение. Смотреть, как Минни опускают в землю, было невыносимо, и еще Шарлотта обиделась за подругу, что ее дети не стали утруждать себя приглашениями на открытках. Впрочем, Минни было бы все равно. Но ей-то, Шарлотте, нет! Электронное приглашение — какое свинство! Ее подруга заслуживала лучшего — красивых открыток, бледно-розовых или цвета яичной скорлупы, написанных от руки каллиграфическим почерком, и чтобы бумага была достаточно плотной.
Интересно, знают ли ее собственные дети, что она предпочла бы приглашения на похороны в виде открыток и что поминки лучше провести в Маршвуде? Надо будет сказать об этом Реган — та не забудет. Стоя под дождем, Шарлотта вдруг почувствовала благодарность к своей располневшей заботливой дочери. Все-таки нужно быть с ней подобрее.
Электронный брелок разрядился еще несколько месяцев назад, Шарлотта точно знала, что вставляет ключ правильно, а дверь все равно не открывалась.
— Миссис Перкинс! — окликнул ее молодой человек с зонтом. — Позвольте, я помогу вам!
Эх, вот бы прыгнуть в машину и уехать.
— Я помогу, — повторил молодой человек и быстрым шагом пересек парковку, оставаясь сухим под своим огромным зонтом.
— Миссис Перкинс… — Прямо весь изошел на сочувствие. Он видел перед собой всего лишь престарелую леди, промокшую до нитки. Знал бы он, что когда-то Шарлотта была сногсшибательно красива, да и сейчас, глубоко внутри, она оставалась все такой же очаровательной девушкой из богемы. Оттого старость и унизительна, что другие видят тебя такой, какой ты не хочешь себя видеть. Можно с этим смириться, можно возмущаться, а можно прикинуться, что все это неправда. Шарлотта болталась где-то между смирением и упрямым неприятием своего возраста и считала себя достаточно элегантной (да и уставшей тоже), чтобы делать подтяжки лица, в которые так свято верила ее знакомая Грир.
— Дайте же я вам помогу, миссис Перкинс, — снова повторил молодой человек и взял у нее из рук ключ. Она больше не стала спорить. — Почему вы не воспользовались моим зонтом? — с мягким упреком добавил он.
Когда она села в машину, юноша замешкался и сказал:
— Я знаю, что вы были очень близки с миссис Робинс. Прямо две кумушки. Вы так мило сплетничали после мессы.
В Шарлотте вдруг проснулась неприязнь к этому наодеколоненному, гладковыбритому юноше. Две кумушки? Еще скажи — две выжившие из ума старые карги. Такие глупые соболезнования ей не нужны. Но самым ужасным было то, что этот наглец жив, а добрая, острая на язычок Минни умерла.
— Мне действительно жаль, — повторил юноша.
— Спасибо, — ответила Шарлотта.
Наконец-то он захлопнул дверь и тем же бодрым шагом вернулся на церковное крыльцо. Шарлотта закрыла глаза. Дождь барабанил по стеклу.
Заведя мотор, она сосредоточилась на дороге. Сначала она объехала площадь Тайдуотер — здесь однажды Минни заставила Шарлотту остановить гольф-мобиль и целую вечность любовалась на птичку мухолова с хвостом, похожим на щелкающие ножницы. Затем Шарлотта свернула направо на Бренденберри: в том месте, где несколько лет назад Минни заехала на лужайку, трава до сих пор отличалась по цвету. И еще один поворот направо — на аллею Борз Нест. Дубовые ветки качались на ветру вместе с нависшим на них испанским мхом. Неотвязно мучил один и тот же вопрос.
И что же теперь?
Этот сердечный приступ, неожиданно случившийся с Минни вечером (хотя прежде у нее не было никаких проблем с сердцем — уж Шарлотта бы точно знала об этом, ведь Минни рассказывала про все свои болячки, иногда даже чересчур откровенно), свидетельствовал о том, что Шарлотта может оказаться следующей. Кто знает, сколько ей еще отмерено? И хочет ли она оставаться тут, если Минни уже там? И если она не хочет доживать свое время в отгороженном забором комьюнити на краю Саванны, то куда податься? Никто из детей не слал ей не то что открыток, а даже имейлов с приглашением погостить.
