Семейные тайны - [22]

Кэсс уставилась в свой бокал, испытывая угрызения совести. Разумеется, он прав. Когда Кэсс впервые решила попросить у Софи разрешения погостить в Кальвадо, ее единственным намерением было немного отдохнуть от Роджера и подумать о том, как жить дальше. Но потом она обо всем забыла.

— Прости, — произнесла она, зажав бокал в обеих ладонях и поднеся его к губам. — Конечно, ты прав. Не знаю, о чем я думала…

— Ты уверена?

Бен так подозрительно взглянул на нее, что Кэсс с трудом улыбнулась.

— Конечно.

Еда была приготовлена идеально, они запивали ее местным кьянти, искрящимся в бокалах от пламени свечей. Кэсс следовало бы испытывать удовлетворение — но она его не чувствовала.

После ужина Бен спросил, не желает ли она потанцевать.

— Правда, у меня плоховато получается, — признался он, когда Кэсс приняла его приглашение. — Но здесь темно, и этого никто не заметит — кроме тебя, — он усмехнулся. — Если я отдавлю тебе ноги, можешь отвечать пинками.

Кэсс сумела выдавить из себя ничего не значащую любезность, а затем прошла вслед за Беном к площадке. Здесь было не только темно, но и многолюдно, и едва Кэсс повернулась лицом к Бену, чей-то неосторожный толчок локтем в спину бросил ее в объятия партнера. Он явно этого не ожидал и потому обнял ее крепче, чем делал обычно. Кэсс уткнулась лицом в треугольный вырез рубашки, ошеломленная близостью Бена и запахом его теплой кожи.

— Idiota, — пробормотал Бен ей в волосы; то, что он перешел на родной язык, указывало на его замешательство, но Кэсс была слишком поглощена собственными чувствами, чтобы отстраниться, даже когда появилась такая возможность.

В объятиях Бена Кэсс охватило ощущение покоя и защищенности, она опустила руки вниз, положив их на талию партнера, как это делали многие другие танцующие, и начала плавно покачиваться в такт музыке.

— Кэсс! — сдавленно пробормотал Бен, и в этом слове смешались протест и смирение. Но вместо того, чтобы отстранить Кэсс, он соединил руки за ее спиной и поддался ритму танца, увлекаемый чувственным зовом музыки.

Ощущение близости дразнило и мучило. Впервые в жизни Кэсс испытала полную умиротворенность, и, хотя понимала, что это безумие, ей все труднее становилось сознавать, что она делает. Было так просто запрокинуть голову и взглянуть в лицо Бену, а ведь в этом случае их губы окажутся на расстоянии всего нескольких дюймов. Ее ошеломляла мысль, что тогда Бен не сможет противиться ей, и, представляя, как их губы соприкасаются — это уже случалось однажды! — она почувствовала прилив восторга.

Но воспоминание о том давнем событии неожиданно заставило Кэсс опомниться. То, что произошло летом, когда ей исполнилось восемнадцать лет, надолго разрушило дружбу с Беном, а у Кэсс не было ни малейшего желания повторять прежнюю ошибку. Даже если виновата была не только она, но и Бен, Кэсс не могла позволить себе риск потерять его, а потому, вздохнув, постаралась взять себя в руки.

Перерыв в музыке помог Кэсс естественно, без чувства неловкости высвободиться из рук Бена. Когда она предложила вернуться к столику, Бен сразу же согласился. Но Кэсс все-таки показалось, что он тоже остро осознал, как близко она подошла к грани недозволенного, и когда позднее они возвращались домой, между ними возникло явное напряжение.

Обстановка квартиры показалась Кэсс настолько интимной, что девушка сразу поняла: Бен прав, настаивая, что они должны уехать рано утром. Когда речь заходила о Бене, Кэсс становилась беспредельно уязвимой, а поэтому, пока она не приведет свою жизнь в порядок, лучше не искушать судьбу.

Как странно, размышляла Кэсс, с Беном она никогда не испытывала того чувства отчужденности, которое преследовало ее при общении с другими мужчинами. Должно быть, она и вправду слишком холодна, как не раз заявлял Роджер. А чувства к Бену, наверное, не затрагивают ее сексуальности. Хотя, если откровенно, в его руках Кэсс, скорее, наоборот, забывала о том, что они родственники. И мечтала, чтобы Бен поцеловал ее, — именно потому ей необходимо уехать.

— Приготовить кофе? — спросила она, остановившись на пороге кухни, но Бен отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо.

— Ну, тогда я должна поблагодарить тебя за чудесный вечер, — пробормотала она, отчасти испытав облегчение оттого, что вечер не затянется. — Мне очень понравилось. И ты был прав, еда там в самом деле восхитительная.

Бен прислонился плечом к дверному косяку, преграждая ей путь.

— Значит, вот почему ты почти не ела? — сухо осведомился он. — Потому, что еда оказалась восхитительной?

Кэсс вздохнула.

— Боюсь, у меня нет аппетита.

— Два дня назад у меня сложилось иное впечатление. — Бен спокойно оглядел ее. — Насколько я припоминаю, ты умяла за милую душу две порции макарон.

— Какая разница? — Кэсс пожала плечами, а затем потерла озябшую руку. — Ты же знаешь, как это бывает: иногда хочется есть, иногда — нет. Все дело в этом.

— Вот как?

— О, Бен, перестань меня дразнить! — с дрожью в голосе выпалила она.

— Похоже, не могу, — пробормотал тот и, оттолкнувшись от двери, подошел к ней. — Ради Бога, Кэсс, перестань, ведь нам обоим известно, что с тобой! И не надо так смотреть на меня! Думаешь, я ничего не замечаю?