Семейные портреты - [19]

Дети из таких домов выходят закаленные, зубастые, умеющие отстаивать себя, свои интересы и позиции, не оглядываясь на других.

Среди самых светлых впечатлений и воспоминаний — образ замечательной семьи ленинградцев Мальцевых: Михаила Дмитриевича (давно умершего, но нимало не забытого), ученого, добрейшего человека, прекрасного мужа и любящего отца; его жены — Зои Романовны, чистого, преданного, самозабвенного без позы человека, учительницы для своих и чужих детей. Я узнала их в тяжкие для семьи годы: свежа была и кровоточила рана, оставленная в их душах смертью сына Валентина, погибшего в партизанском отряде при защите Ленинграда. Его портрет ныне помещен в школьном музее 272-й ленинградской школы. Дочь Ирина приняла на свои детские плечи и горечь потери, и всю сосредоточенную на ней любовь родителей.

В этом доме мы, одноклассники Ирины и ее друзья, вдыхали особый воздух того самого кровного содружества, которое на все времена стало для меня желанным образцом, не выдуманным, не отвлеченным, живым и осязаемым. В единственной комнате, разделенной книжными стеллажами на общую «столовую» и кабинет Михаила Дмитриевича (тут же по совместительству кухня с керосинкой), скромная и лишь необходимая мебель была так ловко размещена, что для каждого образовывался собственный уголок, в котором человек устраивался на свой манер и вкус.

Вообще в этой семье всячески поддерживалась «автономия», ненавязчивое внимание друг к другу: кто чем занимается, куда идет, каждый решал сам, ставя других в известность о своих намерениях. В таком стиле общежития не было нужды контролировать поведение домочадцев. «Раз ты действуешь так, значит, тебе это действительно необходимо». И никто не оспаривал просьбы сделать что-то. «Коли ты просишь, значит, не можешь почему-то сделать сам и нуждаешься в помощи». Здесь царила безусловная, априорная уверенность в порядочности и трудолюбии каждого, как в иных семьях правит внутренняя уверенность, что «сожитель» только и озабочен тем, как бы свалить труды и заботы на плечи другого, а самому ухватить побольше удовольствий да полакомей кусок.

Меня особенно грела и привлекала манера общения Мальцевых. Здесь говорили тихо и мягко, двигались как-то так ловко, что в тесноте никто не задевал друг друга. Занятость уважалась, охранялась, а домашние заботы и развлечения собирали всех вместе. Помню, Михаил Дмитриевич при нашем вторжении в дом оставлял свою работу и непременно интересовался, чем мы взволнованы, серьезно вникал в наш галдеж и с улыбкой ронял две-три фразы, которые сразу отметали внешнее, несущественное, проясняли главное и придавали смысл кажущейся бессвязице мнений и суждений. А он незаметно самоустранялся, предоставляя уже нам самим вырабатывать конкретные решения.

Зоя Романовна была моей исповедницей и сострадалицей. Был случай, когда мне, уже взрослой, замужней женщине и матери, она дала совет, спасший меня от непоправимого, быть может, шага. И при этом она, как и Михаил Дмитриевич, никогда не настаивала на том, что ее мнение единственное и обязательное.

Та же манера отличала поведение с нами и их дочери, перенявшей все родительские свойства. Иринка, несомненно, была из нас самой эрудированной, интеллигентной, училась отменно и ровно, но это как-то никем не отмечалось и не замечалось. Мы звали ее «умной Машей» и воспринимали ее успехи без зависти, как само собой разумеющееся. Тянулись мы к ней, как к чистому и свежему роднику: хлебнешь хрустальной водицы и можешь бежать по своим «сорочьим» делам, не оглядываясь, уверенная, что, когда опять замучит жажда, найдешь источник на том же месте, в том же состоянии душевной чистоты, незамутненности. Только теперь я понимаю, сколько нравственных и сердечных расходов требовала «очистительная работа», которую добровольно приняла на себя эта семья. И честно могу признать, что любимый мой город Ленинград мне особо притягателен именно оттого, что в нем и по сей день живут Мальцевы-Валуйские.

Как я уже призналась, для меня это был и остается живой образец человеческого общежития, семейственности в высоком смысле слова. Дурные примеры тоже учили, уже «методом от противного». Кроме названных выше различий между домами, они позволили мне определить разные типы внутрисемейных связей и отношений.

Я заметила: есть люди с установкой брать себе, заставлять окружающих работать на исполнение своих нужд и желаний; есть люди с противоположной нацеленностью — отдавать свои силы, думы, душу на удовлетворение потребностей близких; есть и такие, что ни себе, ни людям. И вот от сочетания супружеских «установок» зависит возможность благополучного соединения людей, отличающихся и образованием, и профессиональными интересами, и даже общей культурой. Комбинации тут могут быть самыми разными, соответственно и степень благополучия, возможности его достижения. К примеру, такое сочетание: молодые супруги — оба единственные, балованные дети у своих родителей, нацеленные на то, чтобы только получать, брать без отдачи. Нужна огромная любовь, великая сила притяжения, чтобы преодолеть эгоцентрические привычки супругов, нужна упорная работа, понимание, что залог счастья не столько в перевоспитании партнера, сколько в самовоспитании.