Семейная жизнь японцев - [107]
Как свидетельствует практика послевоенных лет, каковы бы ни были политические взгляды и симпатии отдельных семей, входящих в ту или иную соседскую общину, в подавляющем большинстве своем эти общины оказываются в силу ряда объективных обстоятельств под влиянием консервативных политических кругов. Подтверждением тому служат наблюдения упомянутого Рональда Дора. В своей книге он отмечает большое влияние, оказываемое на деятельность соседских общин так называемыми «влиятельными лицами» (юрёкуся), связанными с имущими верхами общества[605]. Именно эти «влиятельные лица» выступают на местах в качестве политической опоры правящей Либерально-демократической партии в ее борьбе с демократическими силами страны.
Механизм контроля Либерально-демократических партии над соседскими общинами построен на личной зависимости многих трудовых семей от «влиятельных лиц». Не кто иной, как «юрёкуся», обладает обычно способностью одолжить своим небогатым соседям деньги в трудную минуту, помочь в устройстве сына на работу и оказать содействие в преодолении различных непредвиденных житейских трудностей. А средством расплаты семей за подобные одолжения чаще всего становятся избирательные голоса их членов. Именно негласные указания, отдаваемые «благодетелями» своим должникам-соседям, и определяют в решающей степени поведение последних при голосовании на выборах.
Принадлежность к соседской общине и участие в ее собраниях не исключает, естественно, и индивидуальных контактов японских семей как с семьями соседей, так и с отдельными лицами, живущими неподалеку. Непосредственные связи членов соседских общин друг с другом, именуемые обычно словом «цукиай», представляют собой в наши дни весьма важную часть семейного быта японцев. Еще в начале 50-х годов в уже упомянутой книге Рональд Дор обратил внимание на неуемное стремление «среднего» японского обывателя обеспечить себе благорасположение тех людей, которые живут с ним рядом. Вот, например, что писал он о том, как поступает обычно японская семья по прибытии на новое местожительство. «Когда семья, — повествует Дор, — переезжает в окружение новых соседей, глава дома или его жена обходят все дома, входящие в соседскую общину, оставляя в каждом из них свою визитную карточку и маленький подарок: дешевое полотенце, или блок сигарет, или пачку мыла, или веер… В каждом доме он говорит о себе: "Мое имя такое-то. Мы только что прибыли на жительство в дом, находящийся рядом с Вашим. Я надеюсь, в дальнейшем Вы не откажете мне в помощи в случае различных затруднений. Я прошу Вашего любезного снисхождения". После таких оповестительных визитов — охиромэ — вновь прибывший становится членом соседской общины… В дальнейшем от него требуется также ряд приветственных визитов в дома соседей по случаю Нового года… При рождении ребенка или на свадьбу соседи наносят друг другу поздравительные визиты, принося с собой денежные подарки»[606].
Зачастую все эти соседские контакты поддерживаются не потому, что обе стороны в них как-либо заинтересованы, а лишь потому, что «так принято» или «иначе нельзя». Руководствуясь подобными соображениями, большое число японских обывателей из месяца в месяц, из года в год навещают без особой нужды соседей, отнимая у себя драгоценное время и досаждая тем своей шаблонной навязчивой приветливостью. Привыкая ко всей этой суете, люди проникаются убеждением в ее необходимости и начинают косо смотреть на тех из своих соседей, которые не следуют их примеру. Японцы, игнорирующие традиционные нормы соседских отношений, рискуют оказаться в изоляции и прослыть дурными, невоспитанными субъектами.
В постоянной суете японцев, направленной на сохранение добрых отношений с соседями, просматривается, таким образом, тот же самый формализм, который пронизывает и их отношения со своей родней. Такова уж натура японцев, склонных обычно придавать первостепенное значение не столько сути, сколько внешней стороне своего поведения.
В последнее время, однако, а именно в 70—80-х годах, обычаи прошлого и национальные традиции, укрепившиеся в сфере соседских взаимоотношений, подверглись весьма заметному разрушительному воздействию новых веяний. Постепенно падает, в частности, в наши дни роль соседских общин в жизни как сельских, так и городских слоев японского населения. И это несмотря на все старания правящих кругов страны сохранить прежнее значение общин. Причиной тому послужили огромные перемены в экономической, социальной и демографической структуре японского общества, сопровождавшиеся массовой миграцией сельского населения в города, резким изменением содержания трудовой деятельности многих людей, распадом крупных семей и все большим увеличением числа нуклеарных семейных ячеек, изменением условий быта, стиля жизни и взглядов на жизненные ценности большинства семей страны.
Довольно заметные перемены произошли в сельских районах страны, где раньше деятельность соседских общин распространялась не только на быт, но и на производственные отношения соседей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В данной публикации речь идет о российском золоте, похищенном Японией в ходе японской интервенции в Сибири и на российском Дальнем Востоке в 1918–1925 годах.Мало кто из нынешнего поколения наших соотечественников знает о том, что золото, попавшее в руки японских интервентов, представляло собой значительную часть золотого запаса царской России. Не представляют себе современники и колоссальных масштабов этого похищения. Ведь из России в Японию были увезены не килограммы, и не десятки и сотни килограммов, а тонны золота! К сожалению об этом “ограблении века” в нашей литературе нет специальных книжных публикаций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборнике представлены статьи, показывающие эволюцию японского национализма, вскрывающие его исторические, социальные и психологические корни. На обширном фактическом материале прослеживается деятельность консервативных сил в области политики, религии, школьного образования, литературы, искусства и спорта по насаждению националистической идеологии и пропаганде «японского духа». Анализируется роль самурайской морали в современной Японии, правящие круги которой стремятся провозгласить «дух Ямато» основой экономического и культурного прогресса. Научное издание.
Эта книга посвящена нескольким случаям подделки произведений искусства. На Западе фальсификация чрезвычайно распространена, более того, в последнее время она приняла столь грандиозные размеры, что потребовалось введение специальных законов, карающих подделку и торговлю подделками, и, естественно, учреждение специальных ведомств и должностей для борьбы с фальсификаторами. Иными словами, проблема фальшивок стала государственной проблемой, а основу фальсификаций следует искать в глубинах экономического и социального уклада капиталистического общества.
Академический консенсус гласит, что внедренный в 1930-е годы соцреализм свел на нет те смелые формальные эксперименты, которые отличали советскую авангардную эстетику. Представленный сборник предлагает усложнить, скорректировать или, возможно, даже переписать этот главенствующий нарратив с помощью своего рода археологических изысканий в сферах музыки, кинематографа, театра и литературы. Вместо того чтобы сосредотачиваться на господствующих тенденциях, авторы книги обращаются к работе малоизвестных аутсайдеров, творчество которых умышленно или по воле случая отклонялось от доминантного художественного метода.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
Паскаль Казанова предлагает принципиально новый взгляд на литературу как на единое, развивающееся во времени литературное пространство, со своими «центрами» и периферийными территориями, «столицами» и «окраинами», не всегда совпадающими с политической картой мира. Анализу подвергаются не столько творчество отдельных писателей или направлений, сколько модели их вхождения в мировую литературную элиту. Автор рассматривает процессы накопления литературного «капитала», приводит примеры идентификации национальных («больших» и «малых») литератур в глобальной структуре. Книга привлекает многообразием авторских имен (Джойс, Кафка, Фолкнер, Беккет, Ибсен, Мишо, Достоевский, Набоков и т. д.), дающих представление о национальных культурных пространствах в контексте вненациональной, мировой литературы. Данное издание выпущено в рамках проекта «Translation Projet» при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) — Россия и Института «Открытое общество» — Будапешт.
Аннотация издательства: «Книга представляет собой критический очерк взглядов двух известных буржуазных идеологов, стихийно отразивших в своих концепциях культуры духовный кризис капиталистического общества. Г. Корф прослеживает истоки концепции «прогрессирующей рационализации» М. Вебера и «критической теории» Г. Маркузе, вскрывая субъективистский характер критики капитализма, подмену научного анализа метафорами, неисторичность подхода, ограничивающегося поверхностью явлений (отрицание общественно-исторической закономерности, невнимание к вопросу о характере способа производства и т.
"Ясным осенним днем двое отдыхавших на лесной поляне увидели человека. Он нес чемодан и сумку. Когда вышел из леса и зашагал в сторону села Кресты, был уже налегке. Двое пошли искать спрятанный клад. Под одним из деревьев заметили кусок полиэтиленовой пленки. Разгребли прошлогодние пожелтевшие листья и рыхлую землю и обнаружили… книги. Много книг.".