Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба - [21]

К этим и без того пугающим ощущениям прибавлялась острая жалость к маме, которая целыми днями плакала, говоря, что ее дети покидают ее. Но хотя Иоле очень жалела маму, она все же рвалась в Россию. Как бы вопрошая судьбу, она писала Шаляпину:

«Будем ли мы счастливы, когда станем мужем и женой? О да! Как я хочу в это верить, ведь мы будем любить прекрасное дитя, которое станет нашим утешением и нашим занятием, и, когда мы будем с тобой ссориться, наш ангел помирит нас».

Наконец наступил день отъезда. Днем Иоле проводила брата до Генуи, посадила на корабль и сразу же вернулась домой. Вечером она должна была уезжать в Россию.

«Я люблю тебя со всей силой моего бедного сердца», — написала она Шаляпину в своем последнем письме из Милана. С этими мыслями она помчалась к нему навстречу.

В середине русского июля Иоле приехала в Москву и сразу же направилась в Путятино. «Особенно людно и весело сделалось у нас после приезда из Италии Торнаги, — вспоминала Е. Р. Рожанская-Винтер. — Через неделю после ее приезда сыграли свадьбу. Свидетелями были С. И. Мамонтов, брат его Николай Иванович и инженер К. Д. Арцыбушев, шаферами — Рахманинов, Коровин, тенор Сабанин и критик С. Н. Кругликов».

Этот памятный день — 27 июля 1898 года — на удивление хорошо запомнился всем участникам праздничной церемонии. Многие оставили о нем свои воспоминания, по которым с почти документальной точностью можно восстановить события этого дня.

В своей книге «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь» Константин Коровин вспоминает:

«У подъезда одноэтажного домика в три окошка стояли подводы. Возчики долго томились и говорили: „Пора ехать, поп дожидается“.

— Федор, — говорили Шаляпину, — пора ехать.

Но Шаляпин замешкался. Встал поздно.

— Постой, сейчас, — говорил он, — только папирос набью.

Невеста, уже одетая в белое платье, и все мы, гости, уже сели на подводы. Наконец выбежал Шаляпин и сел со мной на подводу. Он был одет в поддевку, на голове — белый чесучовый картуз…»

Все в этой свадебной церемонии должно было напоминать театральное действо. Режиссером его был Мамонтов, который хотел показать Иоле традиционную русскую свадьбу. Артистка Частной оперы Варвара Ивановна Страхова и Леля Винтер были подружками невесты. Впереди кортежа с венчальной иконой в сияющем золотом окладе ехала дочь Соколова, артиста Частной оперы (по обряду венчальную икону в церковь должен был бы везти мальчик, но мальчика не нашлось).

Путь свадебной процессии лежал в село Гагино, расположенное в двух верстах от Путятино, где находился большой храм. Дорога к нему шла лесами и полями. Вдруг вдалеке, за лесом, послышался удар грома. «Быстро набежали тучи, сверкнула молния, и нас окатил проливной дождь, — вспоминает Константин Коровин. — Кое у кого были зонтики, но у нас (с Шаляпиным. — Примеч. И.Б.) зонтиков не было, и мы приехали в церковь мокрехоньки».

Церемония венчания совершилась в полдень. Коровин держал венец над головой невесты, Рахманинов — над головой жениха. Задача эта была не из легких, если учесть гигантский рост Шаляпина. И хотя Рахманинов и сам был не маленького роста, однако не выдержал до конца и надел Шаляпину венец на голову.

В церковной книге села Гагино осталась запись о бракосочетании Федора Шаляпина и Иоле Торнаги. В сведениях о женихе записано: «Вятской губернии и уезда Вожгальской волости деревни Сырцевой крестьянин Федор Иоаннов Шаляпин, православного вероисповедания, первым браком. Лета жениха — 25». В графе о невесте: «Итальянская подданная Иола Игнатиева Лопрести[14], католического вероисповедания, первым браком. Лета невесты — 25».

Ниже указаны поручители: «По женихе — коммерции советник Савва Иоаннов Мамонтов и сын титулярного советника Валентин Николаев Сабанин; по невесте — статский советник Симеон Никонов Кругликов и художник Константин Алексеев Коровин».

«По окончании венчания мы пошли к священнику — на улице все еще лил дождь, — продолжает Константин Коровин. — В небольшом сельском домике гости едва поместились. Матушка и дочь священника хлопотали, приготовляя чай. Мы с Шаляпиным пошли на кухню, разделись и положили на печку сушить платье.

— Нельзя ли, — спросил Шаляпин священника, — достать вина или водки?

— Водки нет, а кагор, для церкви, есть.

И мы, чтобы согреться, усердно наливали в чай кагору. Когда двинулись в обратный путь, священник наделил нас зонтиками…»

У Путятино им преградили путь крестьяне, протянув поперек дороги ленту. Девушки пели, славя жениха и невесту. Мужики просили с молодых выкуп на водку. А в Путятино гостей уже ждал свадебный пир «на восточный манер».

«Все уселись на огромном ковре, расстеленном на террасе. В больших вазах и кувшинах стояли букеты полевых цветов», — вспоминала Иоле.

Вино лилось рекой, были тосты и поздравления, и неизменные крики «горько!»

«…Все были веселы, беззаботны, пили по традиции шампанское и затеяли концерт, — пишет в своих воспоминаниях Е. Р. Рожанская-Винтер. — Сергей Васильевич (Рахманинов. — Примеч. И.Б.) играл танцы из балета Чайковского „Щелкунчик“. Коровин пел арию Зибеля из „Фауста“, карикатурно копируя исполнительниц этой партии. Мамонтов забавлял шуточными рассказами. Затем пели хором, ходили ночью по освещенным луной аллеям нашего сада и разошлись почти на рассвете».