Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба - [108]

Когда кончилась война, Иола Игнатьевна снова написала Антониетте. Та ответила ей. Завязалась их недолгая послевоенная переписка. Они подводили итоги, в предчувствии завершения жизненного пути обращали свои взоры на прожитую жизнь и на тот, как казалось им, совсем недолгий отрезок времени, который им еще предстояло пройти… «Как ты говоришь в своем письме, слишком много страданий мы пережили, и поэтому надо постараться забыть все эти годы, полные тоски», — писала Антониетта своей подруге в августе 1947 года из Рапалло, где она жила с семьей своего покойного брата. А вскоре ее не стало…

Иоле Игнатьевне предстояло пережить и эту смерть. Ее мир уходил в небытие. Все меньше людей, которых она любила и знала, оставалось на свете. Все, что было ей дорого, что связывало с прошлым и возвращало ее в прекрасные воспоминания, было разрушено, уничтожено и постепенно стиралось с лица земли. Ее дом на Новинском бульваре, который она когда-то подняла почти из пепла, приходил в негодность и имел совсем жалкий вид. В Ратухино, в которое она тоже вложила немало сил и которое ей давно не принадлежало, устроили детский санаторий. А в их имении на Волге располагался дом отдыха «Порошино». Теперь ее бывшей собственностью пользовались совсем другие люди. В церкви села Гагино, где они венчались с Шаляпиным, устроили склад, а дом Татьяны Любатович в Путятино, где справляли они свой «свадебный пир на турецкий манер», отнятый у его бывшей хозяйки, перевезли в ближайший город Александров и использовали как помещение для детского сада, а потом он и вовсе сгнил… Россия ее прошлого канула в лету. Теперь Иола Игнатьевна жила совсем в другой стране, где она могла лишь с трудом найти отдельные, ускользающие черточки той прежней, далекой России, в которой она прожила столько лет и воспоминания о которой она все еще любила.

Вскоре после окончания войны в советском обществе постепенно начал ломаться лед молчания вокруг имени Шаляпина. Об Иоле Игнатьевне и Ирине неожиданно вспомнили. В октябре 1945 года в газете «Вечерняя Москва» впервые появилась небольшая заметка об особняке Шаляпиных на Новинском бульваре. Корреспондент посетил их скромное жилище и затем писал: «На стенах здесь возле картин известных русских художников можно увидеть любопытные фотографии и карикатуры: юмористические автопортреты, которые Шаляпин рисовал, изображая себя в роли Дон Кихота, карикатуры, снабженные шутливыми надписями автора, фотографии, рисующие жизненный путь замечательного артиста. Мы видим Шаляпина в сапожной мастерской, видим его во всех ролях, сыгранных им на русской и европейской оперных сценах.

Среди личных вещей Шаляпина — коллекция напетых им пробных пластинок с собственноручными замечаниями певца».

Все это сквозь войну, сквозь все бури и испытания пронесли Иола Игнатьевна и Ирина. И все это могло безвозвратно погибнуть, потому что к 1946 году их ветхий дом с протекающей крышей находился в совершенно катастрофическом состоянии. Однако советское правительство неожиданно проявило редкостное человеколюбие, и в 1946 году Иола Игнатьевна и Ирина смогли переехать хоть и в маленькую, но зато отдельную (!) двухкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте, в доме, принадлежащем Министерству иностранных дел (одним из их соседей вскоре окажется Д. Д. Шостакович). Остальные жильцы, менее значимые, продолжали существовать в доме на Новинском бульваре в тех же пещерных условиях, но шаляпинский архив был спасен.

Наступала новая эра. После войны в Советском Союзе началась постепенная, медленная, полуподпольная реабилитация имени Шаляпина, инициатором которой стала Ирина.

Летом 1946 года в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина готовилась выставка, посвященная Шаляпину и приуроченная к «памятной дате» — пятидесятилетию со дня первого выступления Шаляпина в Москве в партии Ивана Сусанина, такого памятного для Иолы Игнатьевны. Однако провести эту выставку в этом году так и не удалось. Она открылась два года спустя, в десятилетнюю годовщину со дня смерти Шаляпина, и называлась «Русский оперный театр и Ф. И. Шаляпин». Создатели этой выставки не оставили в документах своих имен: в советском обществе еще господствовал страх. И все же… это были первые вестники возвращающейся на родину славы Шаляпина.

Именно в 1946 году Иола Игнатьевна впервые поделилась с Федей их с Ириной мечтой — когда-нибудь создать музей Шаляпина в их доме на Новинском бульваре. По-прежнему все мечты и желания этих двух женщин были связаны с одним дорогим для них именем. А между тем даже думать об этом в то время казалось безумием. Россия медленно восстанавливалась после военных испытаний, реабилитация имени Шаляпина еще только-только начиналась, а Иола Игнатьевна и Ирина переживали один из самых тяжелых — материально — периодов своей жизни, когда было иногда настолько тяжело, что им помогали знакомые. Был в их жизни один добрый гений… Раз в неделю раздавался звонок в дверь их квартиры, и на пороге им оставляли пакеты с продуктами. Кто это был? Они так и не узнали имени своего благодетеля. Так продолжалось несколько лет. Только в 1948 году Иоле Игнатьевне как вдове Шаляпина государство наконец дало персональную пенсию. Не то чтобы это была для них огромная сумма, но на нее уже можно было как-то жить вдвоем, не нищенствуя, не распродавая вещи.