Семейная тайна - [75]

Ровена повернулась к Джону, взяла его за руки и стиснула их. Мягкая шерсть перчаток цеплялась за мозоли между большим и указательным пальцем. Никогда раньше она не видела мозолей на мужских руках. Мозолей не было ни у дяди, ни у кого-либо из молодых людей, резвившихся по ту сторону пруда.

— Я до глубины души сожалею о вашей трагедии. Здесь не помогут никакие мои слова. Просто знайте, что я не осталась к ней равнодушной и надеюсь, что прошлое не повлияет на нашу дружбу.

Их лица оказались так близко, что Ровена видела зеленые крапинки на голубых глазах. Точно так же, как она растворилась в глубокой синеве неба, она могла раствориться и в синеве этих глаз.

— Друзья утешали нас после смерти отца, но ваши слова просто бальзам на душу, — улыбнулся Джон. — Спасибо, Ровена. И я согласен, пусть это не омрачит наши дружеские отношения.

Он наклонил голову, и его губы слегка коснулись губ девушки. Это длилось миг, но Ровена затосковала по ним в ту же секунду, когда Джон отстранился. Вздрогнув, она оглянулась. Виктория и Элейн глазели на нее через пруд — много ли они видели? Ее и вправду только что поцеловали? Все случилось так быстро, будто и не было вовсе, но губы еще покалывало от прикосновения.

Джон рассмеялся ее потрясению, и Ровена поспешно высвободила руки. Что, ради всего святого, ей теперь делать? Ее поцеловали. На людях. Чертики в его глазах намекали: он знал, что ей это понравилось.

— Не хотите полетать еще? — спросил Джон, когда она отступила.

Ровена замешкалась. Надо отказаться. После этой сцены она, конечно же, должна сказать «нет».

— Да, — выдохнула она и оттолкнулась коньком. — О да.

И покатила к своей компании под звонкий смех Джона.

* * *

Солнце только садилось, и его последние лучи вкупе с мертвенным светом луны, отраженным от снега, наполняли заброшенное крыло причудливыми тенями. Виктория учуяла огонь еще до того, как заметила полоску света под дверью. Какая-то ее часть вознегодовала на то, что Кит пришел в ее комнату без нее, но это было глупо. На пруду он объяснил, что в прошлый раз его задержали, и предложил возобновить вечерние встречи. На миг ей захотелось послать его ко всем чертям лишь с тем, чтобы посмотреть на реакцию, но затем она вспомнила о находках, касавшихся матери Пруденс. Виктория подозревала, что Кит, как и она сама, знает многое из того, чего ему знать не полагалось. В любом случае, он мог направить ее в нужную сторону.

Она тихонько вошла в комнату. Сперва кабинет показался безлюдным, но затем она заметила Кита перед красавицей-елкой. Вот он зажег последнюю свечу. Отблески очага дополняли атмосферу милого праздника.

Кит услышал порывистый вздох и с улыбкой обернулся.

— С Рождеством, — сказал он просто.

Виктория восхищенно зааплодировала, и его улыбка стала шире.

— Вот здорово! Как вам удалось протащить ее сюда?

— Пришлось потрудиться, — признался Кит. — Я попросил лакея срубить елку и отнести в мои покои. Стащил украшения из запасов вашей тети и в течение последних двух дней прятал их в комнате напротив холла. Ужасно боялся, что мы столкнемся в коридоре и вы спросите, чем я тут занимаюсь.

Он был в восторге оттого, что сюрприз удался. Впервые Виктория увидела его без скучающей надменной маски. Таким он нравился ей намного больше.

Она подошла к нему, и оба застыли в молчании, глядя на елку. На миг тишина нарушилась шорохом: Виктория взяла Кита под руку:

— Большущее спасибо. Это лучший сюрприз из всех, что когда-либо делали мне. Конечно, здесь прекрасны все елки. В Лондоне мы отмечали Рождество намного скромнее, и это дерево в маленькой комнате… напоминает мне о доме.

Кит накрыл ее ладонь своей:

— Очень рад. Первое Рождество после смерти отца было самым тяжелым. Потом становится легче, хотя прежней радости от праздника уже не вернуть.

— У вас были близкие отношения с отцом?

— Не особенно. Маленькие английские аристократы не имеют обыкновения сближаться с родителями. Нас растят няни и гувернантки, а в восемь-девять лет мы разъезжаемся по школам. Но отец любил меня, а я его на наш особенный лад. Мне кажется, с вашим отцом дело обстояло иначе.

— Да, — кивнула Виктория, не отрывая взгляда от мерцавших свечей. — Мы все были очень дружны. Нас растили совсем не так. Отец придерживался радикальных идей в воспитании, и большую часть времени мы проводили вместе.

Она умолкла, не будучи в силах продолжить, и Кит потрепал ее по руке:

— Я ждал здесь не для того, чтобы вы грустили. У меня есть еще один сюрприз.

— Еще один? — удивилась Виктория.

Он кивнул, скорее напоминая шкодного мальчишку, чем пресыщенного аристократа. Он указал под елку, и Виктория нагнулась посмотреть. Под ветками притаилась бархатная шкатулка, перевязанная серебристой лентой.

— А я вам ничего не приготовила, — пробормотала Виктория.

Кит со смехом протянул ей шкатулку:

— На то и Рождество, чтобы давать, а не брать.

Она с удивлением заглянула в его голубые глаза:

— Это поистине сентиментальнейший сантимент, мистер Киттредж.

— Со мной случается. Только никому не говорите.

Виктория осторожно развязала ленту, давая сердцу уняться. Ее дыхание пресеклось, когда она увидела цепочку с небольшой камеей. Изящный женский профиль из слоновой кости мягко поблескивал на круглой подложке из оникса. Медальон висел на филигранной серебряной цепочке.