Семейная реликвия. Месть нерукотворная - [23]

«И ведь думает наверняка, подонок, — изумлялась про себя Ольга, — что он, негодяй, всех присутствующих прямо-таки осчастливил одним уже тем, что пришел сюда, как простой смертный. Полицезреть, видите ли, наглец, себя позволил. Он! Небожитель политического Олимпа. И даже какую невиданную демократичность и смелость проявил: троих своих охранников-мордоворотов, которых с собой привел, на заседание совета, видите ли, не взял. Уважение, оказывается, к ученым проявил, за дверью аудитории, где все происходило, оставил. Вот какой он, свой парень».

А когда она камня на камне не оставила от его «замечательной», «глубоко научной» так называемой диссертации и ее к тому же неожиданно для всех поддержал и второй оппонент, какое же искреннее недоумение, обида и злость были на лице этого новоявленного «служки народа». Губы надул. Чуть не заплакал даже. Вот-вот готов был слезу пустить, причем далеко не скупую мужскую.

— Зря вы, Ольга Александровна! Со мной так поступать не нужно. Со мной дружить нужно, — сказал он ей, выйдя из зала. — Вам же во много раз выгодней будет, помяните потом мои слова. Я вам буду еще очень полезен.

— Подумайте внимательно. Стоит ли из рогатки по тиграм стрелять? Несерьезно, скажу я вам. Напрасно даже. Я бы на вашем месте совсем по-другому поступил. Знаете же на все сто, что все равно и обсуждение будет дальше пройдено так, как надо, да и защитит он вовремя. А то, что он неуч, — это и без вашего выступления всем понятно. И что толку? Воздух только сотрясли да злость к себе со стороны тех, кто занимался этим типом, вызвали. Поймите наконец, из большого уважения к вам говорю, время сейчас такое. Вы же в этой стране живете, а не на Луне, не в Швейцарии или Германии. Так и поступайте, как здесь принято. Ход моих мыслей, вам, надеюсь, понятен? — заметил потом секретарь совета, прощаясь с ней.

«Нет, братец, не зря я так поступила! Не зря, — решила Ольга. — Пусть этот подонок в золотых цепях задумается хотя бы на секунду. Пусть остановится этот молодой зажравшийся хам. Осмыслит в конце-то концов, что далеко не „всё и вся“ покупается и продается даже в нашем замечательном „Датском королевстве“, которое мы наконец построили после долгих лет тоталитарного царства».

«Хотя есть за последнее время немало примеров и другого толка, — вспомнила Ольга. — От людей конкретных все это в итоге зависит. От их воспитания, интеллигентности, образованности, культуры, в конце концов, а не от должности, не от занимаемого поста, к которым почему-то в нашей стране относятся сугубо по-холопски. Смотрят в рот начальству, прогибаются перед каждым выскочкой. Стыдно должно быть. Противно. Ан нет. И взрослые же люди. У самих дети старше этих избранников. А все туда же».

На ум пришел неожиданно другой пример. Недавно, также «по совокупности», защищался довольно серьезный человек из Администрации Президента России, имевший немало научных трудов, монографий, солидных книг. Так ему пришлось сдавать заново кандидатские экзамены по… истории КПСС. В результате все лето просидел он без отпуска на даче, изучая пятитомник под редакцией академика Бориса Пономарева. И все почему? Да потому, как выяснилось, что никто не отменял в совете Государственного института сервиса, где защищался этот человек, экзамен по истории партии. Ее уж почитай как пятнадцать лет не было, а экзамены все продолжали сдавать и принимать.

«Так, „мои мысли, мои скакуны“, — подумала Ольга. — Это как раз про меня. Что там еще интересного суждено мне сегодня найти об истории моих далеких пращуров?»

«Казаков легче было уничтожить или переселить, как это не раз бывало в истории Яицкого войска, — прочла она в другом источнике, — перебороть же силу так называемого „Соломонова меча“, которым испокон века были вооружены их предки, было не только трудно — невозможно».

А вот и еще. Некий российский академик Паллас, наблюдавший быт казаков на Яике, писал о тамошних жителях, что они «добронравный и чистоту соблюдающий во всем народ… Ростом велик и силен, да и в женском поле немного находится малорослых. С малых лет они привыкают ко всяким трудным упражнениям и, употребляя огнестрельное оружие и копье, в то же время искусно стреляют из луков».

Так. Так. Это тоже интересно. И даже очень. «Картограф И. Георги, наблюдая жизнь яицких казаков, заметил, что казаки здоровые, бодрые и сильные люди… Необузданны… Решительны и смелы».

Ищем дальше. Вот интересно. Это уже личность широко известная. Даже со школьной скамьи по «Слепому музыканту». Владимир Короленко — писатель и публицист, человек по-настоящему демократических убеждений, истинный гуманист, которого после его замечательных публичных выступлений по поводу сфабрикованного царским правительством так называемого «дела Бейлиса» в России стали называть чуть ли не совестью нации. Любопытно, что отмечает в нашем случае этот правозащитник. Смотрим. «Казак — человек особенный. Нет других таких. У него и речь, и поведение, и даже выходка другая. Да, казачий строй выработал свой, особенный человеческий тип». Очень, очень интересно. Видимо, так оно и есть. Почему же я раньше-то не занялась этим вопросом. Все некогда и некогда. «Суета все. Суета сует и всяческое томление духа, — вспомнила Ольга многократно повторяемые другом мужа — философом от рождения Сашкой Золотариком — слова неизвестно где и как им заимствованные».