Семейная могила - [20]

Он улыбнулся:

— Ну иногда мне приходится закупать новую технику или запчасти в компании «Тракторы братьев Нильссон» в Норрбюне.[6] Можешь составить мне компанию. А иногда в соседнем поселке даже случается заседание местного профсоюзного комитета. Обычно жены готовят кофе. Вот, пожалуй, и все, что я могу тебе предложить. Ты очень расстроилась?

Я ничего не ответила.

— Да ладно, шучу! Можем куда-нибудь ненадолго съездить, только после осенней страды. Ну хоть в октябре.

— Вот радость-то, самое оно на солнышке погреться! А уж ребенок-то как обрадуется, ему как раз месяца три стукнет!

— Ничего не поделаешь, Дезире. Пока мы держим ферму, придется смириться с короткими отпусками. Если, конечно, цены на молоко вдруг не подскочат до небес, чтобы мы могли себе позволить нанять сменщика. Но я же не буду этим заниматься вечно…

— Да уж, представляю, как мы ковыляем с ходунками по Копакабане лет эдак через тридцать.

— Я бы на твоем месте особо не беспокоился. В сельском хозяйстве высок процент несчастных случаев, вон, двух пальцев я уже лишился. Не успеешь оглянуться — и ты состоятельная вдовушка. Не зря же я столько леса посадил!

Я помолчала.

— Слышишь, Бенни? Я не смеюсь.

— Стало быть, Крит в следующем апреле? — ответил Бенни. — А детенка поручим Бенгту-Йорану.

22. Бенни

Я знаю, что мне еще не раз придется ее разочаровывать. Черт, да она же просто заявит на меня в Общество защиты прав потребителей! За то, что я как следует не разъяснил ей написанное на этикетке мелким шрифтом и не предоставил ей право возврата!

А я-то еще возомнил себя Понимающим и Надежным Спутником Жизни, который и не рассчитывает на ее помощь в сельском хозяйстве. Некоторые фермеры смотрят на своих жен примерно так же, как старые помещики смотрели на батраков, полагая, что они могут отойти в сторонку и родить в борозде во время уборки картошки, а потом завернуть ребенка в подол и продолжить работу. Иногда мне кажется, что и современные политики придерживаются тех же взглядов, если вспомнить, что они выкидывают матерей из роддома уже через день-два после родов. Ноги в руки — и вперед!

Самым горьким разочарованием было для нее то, что мне пришлось покинуть ее во время родов. Она проносила ребенка на две недели дольше положенного срока, так-то мы специально все спланировали, чтобы я был с ней рядом и смог взять небольшую передышку, но в итоге Бенгт-Йоран уехал с Вайолет на Майорку, опасаясь, что, если он отпустит ее одну, тут же на горизонте возникнет какой-нибудь мачо в золотых побрякушках и протянет к ней свои грязные лапы.

Я вошел в кухню около девяти вечера и обнаружил, что она сидит на стуле, уставясь на лужу, растекающуюся у ее ног.

— Что, воды отошли? — спросил я. — У тебя схватки? С каким перерывом?

— Пять минут.

— Тогда пора ехать. Хорошо, что я в хлеву успел закончить!

Она с трудом кивнула и поморщилась. Схватки.

— Ты-то откуда знаешь про роды? — простонала она затем. — Ты же не ходил на занятия для будущих родителей и ни строчки не прочитал из той книги, которую я положила на твой прикроватный столик!

Да уж, я видел, как она раздраженно косилась на меня всякий раз, когда я гасил лампу перед сном. Но в разгар сенокоса сил уже больше нет ни на что!

— Да я сколько раз телят принимал! Я все знаю! Если теленок не хочет вылезать, обвязываешь его цепью и тащишь чуть вбок!

Видок у нее был тот еще, когда она встала и поплелась наверх, чтобы переодеться и прихватить сумку с вещами. Ехали мы молча. Дезире научилась правильно дышать в момент схваток, и мне это казалось разумным. Коровы тоже так делают.

Но она первородящая, а у таких роды всегда проходят дольше. В смысле у телок. К пяти часам утра она совсем обессилела, а я места себе не находил. Не мог же я бросить коровник на произвол судьбы: Бенгт-Йоран уехал, а сменщика я в этом году не брал, решил, что не могу себе этого позволить. У меня даже запасной вариант был на всякий пожарный, девчонка из соседней деревни, которая обещала, если что, меня подменить. Я позвонил ей, но оказалось, она уехала на какой-то рок-фестиваль, решив, что мы и без нее обошлись.

Прошла еще пара часов. Коровы небось уже чуть не лопались, к гадалке не ходи. Так что мне пришлось бросить Дезире, в то время как она лежала в холодном поту, изогнувшись дугой на родильном столе и вцепившись в поручни так, что костяшки побелели. Она кинула на меня взгляд, который я еще долго буду вспоминать, но все же простонала сквозь сжатые зубы: «Иди!» Акушерка только пробурчала: «Да уж, многие папаши такое зрелище не выдерживают, это у нас, баб, выбора нет!»

Поэтому первой моего сына увидела Мэрта, а не я. Дезире позвонила ей, и она тут же примчалась на такси.

Около трех часов дня Мэрта позвонила из послеродового отделения. У меня родился здоровый, толстый мальчик, морщинистый, как шарпей. Я прослезился и зашвырнул свою кепку с логотипом Союза лесовладельцев на силосную башню. И все равно мне не удалось выбраться в город до девяти вечера. Мы сидели и перешептывались под гул общественной столовой. Она сидела на надутом резиновом круге, а рядом стояла люлька с маленьким шарпейчиком. Он… он был таким красивым! У меня опять защипало глаза, я попытался обнять Дезире, но она только потупила взгляд.