Семейная книга - [52]

Да.

Жена стояла рядом и расстраивалась:

— Это не Йосефа, а Йосеф…

* * *

Перелом настал с появлением Нафтали, старшего брата маленькой Рони, живущей слева от нас. Этот широкоплечий парень с волосатыми ногами не отверг, в отличие от других клиентов, нашу замороженную нянечку, а сел рядом с ней и стал следить за переписыванием с большим интересом, без слов, но все-таки… В конце сеанса он снова пожал ей руку. Как сообщила жена со своего наблюдательного пункта, инстинкты начали разжигаться.

— Возможно, — шептала, она, — возможно, сейчас…

Это случилось во вторник. Жена позвонила Йосефе и спросила, свободна ли она, на что последовал сенсационный ответ:

— Нет.

— Что «нет»?

— Я занята…

Это был праздник для всех, победа чистого разума над социальным злом, которому нет равных. Мы остались дома и в порыве творческой радости произнесли молитву отлучения от груди. Наконец-то Йосефа кого-то себе нашла, она уже не так раздражающе свободна, было ясно, что она выздоравливает от затянувшейся болезни. И я рад сообщить широкой публике, что с того дня процесс пошел…

— Извините, — шептала Йосефа в трубку, — я занята…

«Занята». Как большая. Здорово.

— Ну, а завтра?

— Только до девяти…

То есть — нормализация международных отношений. Мы гордились собой донельзя. Несчастная вернулась к нормальной жизни. Тот, кто спасает одну душу, спасает весь амфитеатр. Мы в своем просторном доме были чрезвычайно довольны. Мешало только то, что мы сидели дома, то есть не могли оставить детей из-за отсутствия Йосефы. Это было действительно нехорошо. В конце концов можно было ожидать и большей преданности от этой легкомысленной девушки, которую мы собственными руками вытащили из забвения, или как это называется…

Когда до нас дошло, что Йосефу видели неподалеку гуляющей с Нафтали под луной, тогда как мы прикованы к дому, жену прорвало:

— Распутная девка, первый встречный ее поманил, и она уже бежит к нему со всех ног…

* * *

Мы бы с легкой улыбкой сменили маленькую предательницу на другую переписывательницу, если бы не привязанность к Йосефе детей, привыкших уже к миру безмолвия. Ради детей мы молча проглатывали обиду, когда в очередной раз слышали:

— Извините, я занята…

Чаша яда переполнилась в вечер 28 числа месяца тамуза. Мы возвращались из кино — мать жены осталась с детьми, — и вот навстречу нам в свете фонарей появляется парочка. Он и она, разумеется. Прогуливаются себе не спеша в полночь, многозначительно помалкивая…

— Доброй ночи, — прошептала Йосефа, поравнявшись с нами.

Жена не выдержала и остановилась.

— Вот так, дорогуша, — прохрипела она этой девке, — вот так ты готовишься к экзаменам!

— Она занимается постоянно, — защищал ее Нафтали, — она была у нас в качестве бебиситтера, а теперь я ее провожаю домой…

Йосефа потупила глаза до ранее невиданной степени, и ее хрупкая фигурка с фальшивыми веснушками растворилась в плотном тумане. Жена с поджатыми губами пробормотала общепринятые проклятия, а я прямо посреди проезжей части дал обет, что теперь буду брать в бебиситтеры только красавиц, только самых ненормальных красавиц, черт побери!

Тель-Авивская легенда

Вообще-то мы не занимаемся практической каббалой и не стараемся проникнуть в тайны сокровенных учений. Тем не менее, судьба уготовила нам встречу с мистической еврейской загадкой, на которую могут ответить лишь посвященные. Речь идет, разумеется, о мелком торговце вразнос с чемоданчиком.

В первый раз он появился в нашем доме три года тому назад. Поднимался по лестнице, звонил в каждую квартиру и, когда дверь осторожно открывали, показывал свой чемоданчик и спрашивал:

— Мыло? Лезвия?

Ему говорили — спасибо, не нужно.

— Зубные щетки, чулки?

— Спасибо, не нужно.

— Головные булавки?

— Нет!

— Туалетная бумага?

Мы захлопывали перед ним дверь. С тех пор он приходил дважды в месяц, звонил, произносил свой текст, дверь захлопывалась, и жизнь возвращалась в свое обычное русло. Однажды, движимый гуманитарными побуждениями, я пытался дать ему несколько монет, но он запротестовал.

— Я не нищий, господин! — бросил он, буравя меня суровым взглядом.

Позавчера он снова появился со своим чемоданчиком:

— Мыло? Лезвия?

Меня захлестнула волна добродетельности:

— Ладно, дайте мне лезвия.

— Зубные щетки, — продолжал он свой текст, — чулки?

— Хорошо, дайте мне лезвия.