Семеро против Ривза - [16]
«Значит, время определяется соотносительным вращением Земли и Солнца. (Он сказал „соотносительным“, ибо только что прочел об этом в книге.) Но ко мне-то какое это имеет отношение? Почему мое тело сейчас „старее“, чем тысячу земных оборотов назад? Должно быть, существует особое времяисчисление — свое для дерева и свое для человека. Для каждого — свое. Например, времяисчисление Ривза». И мистер Ривз улыбнулся. «Сколько там показывает твоя диафрагма, Ривз?» Нет, в самом деле, говорим же мы: «Такой-то выглядит старовато для своего возраста», или: «А такой-то держится удивительно молодо». Ну, а я, по времяисчислению Ривза, стар или молод?»
Больше мистер Ривз не выдержал и сдался. Надо будет спросить доктора. Всю жизнь был рабом времени, исчисляемого по вращению Солнца и Луны. Пробуждение — ровно в семь тридцать; поезд — ровно в девять ноль пять; работа — ровно в десять; ленч — ровно в час; снова работа — ровно в два тридцать; уход с работы — ровно в шесть; обед — ровно в семь тридцать; отход ко сну — в разное время, уже без особой точности. Раз навсегда заведенный порядок — рутина. Вот что это такое. Жизнь разрезана на кусочки, и кусочки эти следуют друг за другом в непрерывном круговороте. Может, потому она и бежит так быстро?
Мистер Ривз еще немного поразмышлял об этом — просто так, без всякой видимой цели. И вдруг — подумать только! — вслух заявил: «Да ведь вся моя жизнь была рутиной». И поспешно оглянулся: не слышал ли его кто-нибудь. «Именно рутиной. И пока я был частью общей рутины, я жил одной жизнью с другими людьми. Теперь же я нарушил рутину и тем самым порвал с ними. Плыву, так сказать, без всякого смысла по волнам Времени. Тут надо что-то предпринять. Но вот что?…»
Это была загадка. А мистер Ривз не привык ломать голову над загадками. Он — человек действия, как он нередко похвалялся. И ведь правда, мистер Ривз всегда действовал — если действие было необходимо, неизбежно и сообразно традициям. Он всегда делал то, что следовало, и не делал того, чего не следовало. В семнадцать лет, по окончании школы, он послушно пошел работать и, как положено, отдавал часть своего заработка матери, пока не женился и не ушел из дому. Женился он, как положено, на девушке, с которой был обручен, и всю жизнь сохранял ей верность. Он произвел на свет детей и потратил на уход за ними и на их обучение куда больше, чем было когда-либо потрачено на него. Выполнил он и свой главный долг — нажил денег и притом честно: бухгалтерские книги и переписка фирмы мистера Ривза выдержали бы самую строгую и самую придирчивую ревизию. И вот наконец дожил он до того, что ушел на покой. Казалось бы, счастливее не может быть человека на свете — и все же…
Наморщив от напряжения лоб, мистер Ривз раздумывал. Вся его жизнь прошла в следовании долгу, в выполнении каких-то обязательств — преимущественно финансового порядка. Но обязательства эти имели свой предел, и вот они выполнены. Правда, он все еще должен содержать Джейн и детей, но тут можно не волноваться, если, конечно, он вдруг не опростоволосится и не станет банкротом. В его жизни теперь не хватало только одного — Джона Мейсена Ривза. Что же такое Джон Мейсон Ривз? Что представляет собой это нудное, малоприятное существо, которое вдруг возникло после стольких лет, проведенных в кипучей деятельности и суматохе? Чего он хочет? В самом деле, ну чего?…
Всерьез устав от такого восхождения на вершины мысли, мистер Ривз решил оставить в покое эту проблему. Но где-то в глубине его сознания продолжала гнездиться раздражающая уверенность в том, что проблема эта не оставит его в покое.
Он набил трубку, раскурил ее, затем подошел к окну и стал смотреть в сад. Перед ним — вплоть до мельчайших подробностей — была та же картина, какую он видел в то Первое Утро. Правда, нарциссы слегка поувяли, — надо будет сказать Брауну, чтобы он их срезал, — и покачивались теперь под более теплым ветерком; небо выглядело менее суровым и облачным, зато, казалось, те же дрозды и скворцы тем же манером очищают его лужайку от насекомых. И все же разница чувствовалась: весна по-настоящему вступила в свои права. «И утро сейчас совсем такое же, — подумал мистер Ривз, изумляясь собственным мыслям, — как тогда, когда они с Джейн проводили медовый месяц в Котсуолдсе…» Мистер Ривз предложил тогда Брайтон — уйма развлечений и отличные устрицы, — но Джейн настояла на Котсуолдсе. Почему ей так хотелось туда поехать? И почему он ни разу не удосужился ее об этом спросить?
Почему? Почему? Мистер Ривз, как малый ребенок, замучил себя этими «почему». И вот еще одно: почему бы ему не отправиться куда-нибудь на целый день? Зачем киснуть дома, портить себе нервы или слоняться по Мэрвуду?…
Итак, он сказал Эстер, чтобы его не ждали к ленчу, и, предусмотрительно избежав встречи с Джейн, сел в машину и поехал — куда глаза глядят. Мистер Ривз не имел ни малейшего представления о том, куда он едет или куда хотел бы поехать. Лишь бы подальше от всего… «Но что ты подразумеваешь под „всем“, — спросил себя мистер Ривз, чувствуя, что теряет почву под ногами, — и куда „подальше“ ты уедешь и что станешь делать, если уедешь?…»
Ричард Олдингтон – крупный английский писатель (1892-1962). В своем первом и лучшем романе «Смерть героя» (1929) Олдингтон подвергает резкой критике английское общество начала века, осуждает безумие и преступность войны.
В романе английского писателя повествуется о судьбе Энтони Кларендона, представителя «потерянного поколения». Произведение претендует на эпический размах, рамки его действия — 1900 — 1927 годы. Годы, страны, люди мелькают на пути «сентиментального паломничества» героя. Жизнеописание героя поделено на два периода: до и после войны. Между ними пролегает пропасть: Тони из Вайн-Хауза и Энтони, травмированный фронтом — люди разного душевного состояния, но не две разомкнутые половины…
Леонард Краули быстро шел по Пикадилли, направляясь в свой клуб, и настроение у него было превосходное; он даже спрашивал себя, откуда это берутся люди, недовольные жизнью. Такой оптимизм объяснялся не только тем, что новый костюм сидел на нем безупречно, а июньское утро было мягким и теплым, но и тем, что жизнь вообще была к Краули в высшей степени благосклонна…
Значительное место в творчестве известного английского писателя Ричарда Олдингтона занимают биографии знаменитых людей.В небольшой по объему книге, посвященной Стивенсону, Олдингтон как бы создает две биографии автора «Острова сокровищ» — биографию жизни и биографию творчества, убеждая читателя в том, что одно неотделимо от другого.
Стояла темная облачная ночь, до рассвета оставалось около часа. Окоп был глубокий, грязный, сильно разрушенный. Где-то вдали взлетали ракеты, и время от времени вспышка призрачного света вырывала из темноты небольшое пространство, в котором смутно вырисовывались разбитые снарядами края брустверов… Сегодняшняя ночь словно нарочно создана для газовой атаки, а потом наступит рассвет, облачный, безветренный, туманный – как раз для внезапного наступления…
Лейтенанту Хендерсону было немного не по себе. Конечно, с одной стороны, неплохо остаться с основными силами, когда батальон уходит на передовую. Довольно приятная перемена после четырех месяцев перебросок: передовая, второй эшелон, резерв, отдых. Однако, если человека не посылают на передний край, похоже, что им недовольны. Не думает ли полковник, что он становится трусом? А, наплевать!..
«Приключения Оливера Твиста» — самый знаменитый роман великого Диккенса. История мальчика, оказавшегося сиротой, вынужденного скитаться по мрачным трущобам Лондона. Перипетии судьбы маленького героя, многочисленные встречи на его пути и счастливый конец трудных и опасных приключений — все это вызывает неподдельный интерес у множества читателей всего мира. Роман впервые печатался с февраля 1837 по март 1839 года в новом журнале «Bentley's Miscellany» («Смесь Бентли»), редактором которого издатель Бентли пригласил Диккенса.
Сатирическая повесть, повествующая о мошенниках, убийцах, ворах, и направленная против ложной и лицемерной филантропии. В некоторых источниках названа первым романом автора.
Книга «Поизмятая роза, или Забавное похождение прекрасной Ангелики с двумя удальцами», вышедшая в свет в 1790 г., уже в XIX в. стала библиографической редкостью. В этом фривольном сочинении, переиздающемся впервые, описания фантастических подвигов рыцарей в землях Востока и Европы сочетаются с амурными приключениями героинь во главе с прелестной Ангеликой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли лучшие рассказы замечательного мастера этого жанра Йордана Йовкова (1880—1937). Цикл «Старопланинские легенды», построенный на материале народных песен и преданий, воскрешает прошлое болгарского народа. Для всего творчества Йовкова характерно своеобразное переплетение трезвого реализма с романтической приподнятостью.
«Много лет тому назад в Нью-Йорке в одном из домов, расположенных на улице Ван Бюрен в районе между Томккинс авеню и Трууп авеню, проживал человек с прекрасной, нежной душой. Его уже нет здесь теперь. Воспоминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием…».