Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970 - [22]
В крупных политических явлениях с их кризисами и конвульсиями действует стихия, которая увлекает с собой даже тех, кто ей сопротивляется, что заставляет вспомнить о природных катаклизмах и могуществе богов.
МАНИЛА, 24 ИЮЛЯ 1965 ГОДА
Утром корабль встал на якорь на рейде Манилы; однако на сушу мы сошли только во второй половине дня.
Большие портовые города, даже в тропиках, становятся все более похожими на европейские. Они уравниваются в одежде и циркуляции жителей, фронтами высотных зданий и, прежде всего, в бесконечно текущей ленте транспортных средств. В Маниле сюда добавляется то, что она как феникс возрождалась из пепла; наряду с Варшавой она считается наиболее сильно разрушенным городом мира. Конечно, здесь это особенно заметно, поскольку землетрясение один или несколько раз в столетие начисто сметает все прежнее. Мы, слава Богу, смогли убедиться в этом только теоретически, когда посетили построенную в пышном колониальном стиле церковь святого Августина. Благодаря своему тяжелому цилиндрическому своду она, как мы прочитали на бронзовой табличке, оказалась единственной, которая перенесла тяжелые earth-quakes[106], опустошавшие город со времени ее постройки.
Избежал разрушения и мощный, построенный испанцами для защиты гавани форт. Часть длинной крепости пострадала во время последней войны от обстрела, когда американцы отвоевывали остров обратно. Японцы обороняли дом за домом. В форте нам также показали каземат, подобие black hole of Calcutta[107], в котором из-за жары и недостатка воздуха погибли триста пленных американских офицеров.
Несколько помещений форта оборудованы под музей филиппинского борца за свободу Ризаля[108], в возрасте тридцати пяти лет расстрелянного перед одним из валов, после того как испанский военный трибунал приговорил его к смерти. До этого времени он занимался изучением теологии, юриспруденции и медицины в азиатских и европейских городах, в Гейдельберге и Берлине, а также практиковал в Гонконге как окулист.
Молодой экскурсовод показал нам памятные вещи: тюремную камеру Ризаля, рукописи, переписку, в частности, с немецким профессором Блюментриттом, среди прочего о бабочках; картины, среди них одну, живописующую экзекуцию. Физиономии солдат, лежащих с винтовкой наизготовку, как подобает ситуации, злые. Они напомнили мне изображение расстрела Максимилиана Мексиканского. Такой тип людей на земле старо-испанских колоний встречается довольно часто; должна иметься какая-то связь между континентами, которая создает эти бледно-желтые лица с широкими скулами и колючим взором. Здесь я видел их только разрозненно, но в южноамериканских республиках, должно быть, имеются целые города, в которых чувствуешь на себе такой взгляд.
Ризаль был осужден на основании написанных им романов и политических статей, из-за которых его посчитали духовным отцом мятежа 1896 года — или его «первопроходцем», как имеют обыкновение выражаться сегодня. На Филиппинах его почитают как героя борьбы за свободу, вот и экскурсовод снова и снова повторял: our hero[109]. Ему поставлено в стране много памятников, но, хотя его узнают сразу, он имеет одно из тех лиц, которым трудно придать устойчивую форму, будь то в идеальном или реальном восприятии.
Я хорошо представлял себе эту жизнь, его скромность, его сильный, однако малопонятный жест, его жажду знания и свободы, его веру, его надежды. Я знал много таких и восхищался ими; сегодня, когда я о них вспоминаю, мне, как в закрытой от мира тюрьме, боль сдавливает горло. Занд, Хофер, Шлагетер[110]. Сперва ты расплачиваешься кровью и жизнью, потом приходят совершенно другие, извлекают из этого прибыль, и в итоге появляются памятники.
В президентском дворце. Он стоит на берегу реки посреди парка, усаженного королевскими пальмами и гигантским кустарником. Начальник караула дал нам солдата. Он провел нас даже по внутренним помещениям, где элегантно одетая публика дожидалась появления президента, который потом все-таки прибыл и непринужденно принимал почести. Повсюду часовые — как в парке, так и во внутренних покоях дворца, все вооружены и снабжены переговорными устройствами.
К могилам. Старое испанское кладбище уже не используется и служит парком. Оно было заложено в 1822 году во время эпидемии холеры. В плане оно похоже на обрамленный листьями кроны цветок; главная арена веером разворачивается в боковые кладбища. Все отделения, до самых ворот, обнесены темными каменными стенами. В их ниши задвигались гробы, многие тысячи; при закрытии кладбища их удалили. Это, как я заключил по датам на нескольких сохранившихся мраморных табличках, произошло, должно быть, около 1911 года. Ныне у меня создалось впечатление опорожненных сотов или гигантской челюсти, из которой выломаны пломбы. Тем не менее, после горячей сутолоки большого города прогулка в тени филодендронов и деревьев, с буйными зарослями орхидей между ними, принесла свежесть; было мирно и тихо.
Потом мы поехали вверх на американское солдатское кладбище. Здесь покоится, должно быть, тысяч шестнадцать. Могилы окружают большими секциями возвышенности в форме звезды; на них стоят кресты из каррарского мрамора, кое-где попадаются тюрбаны или звезды Давида. Белизна этих стел ослепляет на фоне зелени ухоженного газона, по которому шагаешь, как по ковру. На всех указано имя, дата смерти и номер. Каждый неизвестный упомянут тоже, и хотя я обошел лишь малую часть кладбища, мне пришлось часто читать такой текст:
Эта книга при ее первом появлении в 1951 году была понята как программный труд революционного консерватизма, или также как «сборник для духовно-политических партизан». Наряду с рабочим и неизвестным солдатом Юнгер представил тут третий модельный вид, партизана, который в отличие от обоих других принадлежит к «здесь и сейчас». Лес — это место сопротивления, где новые формы свободы используются против новых форм власти. Под понятием «ушедшего в лес», «партизана» Юнгер принимает старое исландское слово, означавшее человека, объявленного вне закона, который демонстрирует свою волю для самоутверждения своими силами: «Это считалось честным и это так еще сегодня, вопреки всем банальностям».
«Стеклянные пчелы» (1957) – пожалуй, самый необычный роман Юнгера, написанный на стыке жанров утопии и антиутопии. Общество технологического прогресса и торжество искусственного интеллекта, роботы, заменяющие человека на производстве, развитие виртуальной реальности и комфортное существование. За это «благополучие» людям приходится платить одиночеством и утратой личной свободы и неподконтрольности. Таков мир, в котором живет герой романа – отставной ротмистр Рихард, пытающийся получить работу на фабрике по производству наделенных интеллектом роботов-лилипутов некоего Дзаппарони – изощренного любителя экспериментов, желающего превзойти главного творца – природу. Быть может, человечество сбилось с пути и совершенство технологий лишь кажущееся благо?
Из предисловия Э. Юнгера к 1-му изданию «В стальных грозах»: «Цель этой книги – дать читателю точную картину тех переживаний, которые пехотинец – стрелок и командир – испытывает, находясь в знаменитом полку, и тех мыслей, которые при этом посещают его. Книга возникла из дневниковых записей, отлитых в форме воспоминаний. Я старался записывать непосредственные впечатления, ибо заметил, как быстро они стираются в памяти, по прошествии нескольких дней, принимая уже совершенно иную окраску. Я потратил немало сил, чтобы исписать пачку записных книжек… и не жалею об этом.
Первый перевод на русский язык дневника 1939—1940 годов «Сады и дороги» немецкого писателя и философа Эрнста Юнгера (1895—1998). Этой книгой открывается секстет его дневников времен Второй мировой войны под общим названием «Излучения» («Strahlungen»). Вышедший в 1942 году, в один год с немецким изданием, французский перевод «Садов и дорог» во многом определил европейскую славу Юнгера как одного из самых выдающихся стилистов XX века.
Дневниковые записи 1939–1940 годов, собранные их автором – немецким писателем и философом Эрнстом Юнгером (1895–1998) – в книгу «Сады и дороги», открывают секстет его дневников времен Второй мировой войны, известный под общим названием «Излучения» («Strahlungen»). Французский перевод «Садов и дорог», вышедший в 1942 году, в один год с немецким изданием, во многом определил европейскую славу Юнгера как одного из выдающихся стилистов XX века. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Эвмесвиль» — лучший роман Эрнста Юнгера, попытка выразить его историко-философские взгляды в необычной, созданной специально для этого замысла художественной форме: форме романа-эссе. «Эвмесвиль» — название итальянского общества поклонников творчества Эрнста Юнгера. «Эвмесвиль» — ныне почти забытый роман, продолжающий, однако, привлекать пристальное внимание отдельных исследователей.* * *И после рубежа веков тоже будет продолжаться удаление человека из истории. Великие символы «корона и меч» все больше утрачивают значение; скипетр видоизменяется.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.