Преподобный отец сильно гневался и с возмущением спрашивал:
— Неужели ты так мало собрал, Зорыхта?
— Только это и собрал, преподобный отец. Люди теперь до того стали жадные, что за крейцер готовы гнать вошь до самой Вены!
А другая душа скажет мне так:
— Попал я в чистилище в наказание за то, что не вернул тебе, Иоахимек, сто злотых… Пропил я их у Доната с приятелями! И теперь искупаю вину в чистилище…
— Поделом тебе, чучело! — скажу я душе тощего Баляруса, который действительно выманил у меня сто злотых и пропил их в корчме с приятелями, а когда я попросил вернуть должок, пообещал, что, мол, отдаст мне «ужотко», иначе говоря, держи карман шире.
Ну, значит, когда стоит этакая вот тишина, напоенная лунным светом и благоуханием цветущей липы, когда щелкает соловей и вдалеке шумит скорый поезд, самые разные мысли и воспоминания лезут в голову. Вот хотя бы скорый поезд! Стук его колес переносит меня в далекие страны. Италия, Венгрия, Сербия, Франция, Тирольские Альпы, Дахау, Брюссель… Хо-хо, где только я не побывал! Вдоволь по свету побродил, изрядно попутешествовал!
Видно, такая жизнь была мне на звездах предначертана, и ничего уж тут не поделаешь. Встретился мне однажды на ярмарке бродяга с шарманкой и попугаем. На шарманке он играл «Матерь милосердную», а попугай трещал и вытаскивал из ящика «планиды». Одна штука стоила шестерку[1]. Мне попугай тоже вытянул «планиду». Прочитавши ее, я узнал, что родился под знаком овна, что мне следует остерегаться человека с зелеными глазами, что на дальней стороне ждет меня великое счастье, что я должен опасаться воды и что жить я буду долго. О деньгах «планида» ничего не сказала.
А помимо того, много хлопот доставило мне мое имя. Родился я аккурат в день святого Иоахима. Отец достал старый календарь, поглядел в него и сказал матери:
— Старуха! Сегодня у нас в календаре святой Иоахим! Назовем нашего сыночка Иоахимом…
— А кто он был такой, святой Иоахим? — спросила мать.
— Да черт его знает! — ответил отец.
Кроме черта, знал это и его преподобие, иначе говоря, приходский священник, патер Книпс, человек очень умный и отличный игрок в кегли, чем он и славился в трактире толстяка Булавы в Шплюхове. Во время крещения, когда патеру предстояло окропить мою голову святой водой, он спросил у моей крестной матери и крестного отца:
— С чего это вам вздумалось дать ему столь странное имя?
— Да потому, что такое имя, преподобный отец, — сказал крестный, усатый машинист с графской винокурни, пан Бахрачек, — такое имя носят только знатные господа!
— Уж не думаете ли вы, что ваш птенчик когда-нибудь станет знатным паном?
— Чему суждено быть, преподобный отец, того не миновать! Может, он вырастет прощелыгой, а может, и большим паном… Это не моя забота.
Обо всем этом мне рассказывала мать, но уже позднее, когда я стал ходить в школу. Она вспомнила еще один случай.
Преподобный отец, то есть патер Книпс, как-то проиграл у Булавы в кегли десять кружек пива. В те времена я расставлял в трактире кегли, за что получал шестерку. Пять крейцеров я отдавал матери, а пять оставлял себе. В тот вечер, когда патер Книпс проиграл в кегли десять кружек пива, он очень обозлился и спросил у пана Булавы:
— Булава, а кто расставляет кегли?
— Иоахим Рыбка, преподобный отец!
— Так это он, негодяй, во всем виноват! — заорал патер Книпс и принялся весьма хитроумно доказывать игрокам и пану Булаве, будто Иоахим имя еретическое — ему сие хорошо известно, он, видите ли, вычитал это в толстой книжке, которую нашел на чердаке среди вещей покойного патера Кмиты. В той книжке черным по белому написано, что хотя один Иоахим, или по-древнееврейски «Иойаким», что означает «богом вознесенный», так вот, хотя тот Иоахим и был супругом святой Анны и отцом девы Марии, зато другой Иоахим был негодяем и проходимцем.
Никто из присутствовавших не знал, кто такой тот другой Иоахим, и пан Булава поставил перед патером Книпсом полную кружку пива с густой пеной, сказав:
— Уж не гневайтесь, преподобный отец, и поведайте нам, кто тот другой Иоахим и почему он был негодяй и проходимец?
Патер Книпс смягчился, поднял кружку, сдул пену и залпом выпил. А потом сказал:
— Это был сицилийский король. Водил дружбу с императором Наполеоном, заискивал перед ним, лебезил, а когда под Лейпцигом у Наполеона земля под ногами горела, так вместо того, чтобы помочь ему, Иоахим смотал удочки!.. Только его и видели!.. Попросту смылся!
— Да, это очень некрасиво! — заметил Булава. — А что было дальше?
— Дальше уже ничего не было! — ответил патер Книпс и многозначительно посмотрел на Булаву и на пустую кружку.
Булава принес вторую кружку пива, и все пошло как по маслу. Патер Книпс снова сдунул пену и отпил полкружки. А потом докончил удивительную историю о сицилийском короле Иоахиме, который оказался негодяем и проходимцем.
— Вы спрашиваете, пан Булава, что было потом? Потом пришла и ему крышка! Ибо господь не тороплив, да памятлив! Мерзкий этот Иоахим вертелся, как вошь в струпьях, то туда, то сюда, комбинировал, ловчил по всякому, да перемудрил. И знаете, что с ним стало?
— Не знаем, преподобный отец! — ответили хором игроки во главе с Булавой.
