Семь сыновей - [26]

— Как ты вообще убедила его остаться там? — Эллиот безумно зол, но в то же время пытается вести нормальный разговор. Супер.

Растягиваюсь на мягком пластиковом столе.

— Я сказала ему, что плакала в прошлый раз, когда набивали тату, и что мне было бы слишком стыдно, если бы он наблюдал за этим.

Эллиот ухмыляется, несмотря на свою прежнюю тираду. Его игла нацелена на мою тазобедренную кость.

— Итак, — безжалостно интересуется он, — ты будешь плакать?

Я сжимаю кулаки, как только начинает тянуть острые иглы через чувствительную, покрытую шрамами плоть, которая покрывает мое бедро.

— Черт, нет. Нужно нечто большее, чем маленькая машинка для татуировок, чтобы заставить эту девушку плакать.

Спустя три часа, моя татуировка полностью заштрихована. Черные и темно-красные вихри с узорами и просачивающейся кровью закручиваются на моей талии. Я потею, моя кожа одновременно онемела и горит огнем. Каждый нерв ноет в своем собственном протесте.

— Я не ожидала, что это будет так болезненно, — говорю Эллиоту, пока он накладывает новую повязку. — Думала, будто все случится очень быстро, или что-то в этом роде.

Эллиот замирает, уставившись на новые синие и фиолетовы синяки на моих запястьях, оставленные Дорнаном во время секса после того, как он застрелил Майкла.

— Твоему телу всего лишь нужно было больше адреналина, — произносит, взяв мое запястье и изучая плоть с нечитаемым выражением лица. Он легонько проводит теплыми кончиками пальцев по синякам. Глубокий хмурый взгляд оседает на его лбу.

— Но, вероятно, ты его весь истратила.

Входная дверь звенит, пугая меня до чертиков, и я смотрю вверх, чтобы увидеть Джейса у стойки салона. Он смотрит на нас с опаской, явно замечая нежность, с которой Эллиот трогает мои ушибленные запястья.

— Ты закончила? — спрашивает меня.

Я энергично киваю, соскальзываю со скамейки и осторожно натягиваю футболку через голову. Вздрагиваю, когда ткань касается места, покрытого татуировкой; несмотря на то, что повязка образует барьер, она все же не препятствует моей коже протестовать против самого незначительного прикосновения.

— Не забывай промывать ее каждый день и храни в чистоте и сухости, — проговаривает Эллиот, как он, несомненно, говорил тысячу раз до этого. Вручает мне набор для последующего ухода, который включает марлевые повязки, солевой раствор, защитный крем и визитную карточку со стационарным номером студии, напечатанную крупным шрифтом на поверхности. Умно.

— Так точно! — произношу я, направляясь к двери, где ждет Джейс. Не оглядываюсь на Эллиота. Если обернусь назад, то я в жопе.

Помни, зачем ты здесь.

Моя мантра, которую я напеваю и, которая держит меня в здравом уме всякий раз, только я чувствую тревогу.

Поиметь Дорнана. Убить его сыновей. Остальных отправить в тюрьму. Найти эту запись.

Жить долго и счастливо. Пф-ф.

Мы выходим на улицу в практически полностью исчезнувший день; пучки облаков баклажанного цвета висят низко в небе, ожидая, когда ночное небо поглотит их полностью.

— Куда теперь? — задает вопрос Джейс, опуская солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня.

Пожимаю плечами.

— Не знаю. Я вроде как проголодалась. Ты голоден?

Джейс улыбается.

— Да. Я звонил в клуб, отец все еще в отключке.

Парень, должно быть, заметил мое осунувшееся лицо, как он его называет, и дал заднюю.

— Прости, — запинается Джейс. — Я не хотел…

— Пиво, — говорю ему в ответ. — Мне бы не помешало пиво.

Хмурится и указывает на мою талию.

— Ты уверена, что тебе можно пить после того, как ты сделала татуировку? Разве это не спровоцирует большее кровотечение или что-то вроде того?

Я пожимаю плечами.

— Давай узнаем.

Он смеется, и это самый сладкий звук в мире полном боли и лжи.

— Тогда ладно, — произносит. — Я знаю одно место на пляже, которое тебе должно понравиться. Ты ешь мексиканскую еду?

Думаю о том, как, будучи подростками, мы сбегали на Венецианский пляж от наших родителей, где пили дешевое пиво и заказывали начос после многочасового купания в море. Я проглатываю комок, образовавшийся в моем горле, и улыбаюсь.

— Звучит отлично, — отвечаю.

Когда мы добираемся до пляжа, который находится всего в паре сотен метров, никак не могу выбросить из головы последние три часа. Разговор с Эллиотом походил на американские горки, мягко говоря.

— Ну и какой твой план игры? — Эллиот говорил с осторожностью, вдавливая острые иглы в мою плоть.

Я уже купалась в поту, мои пальцы вцепились в края стола. 

— Собираюсь убрать их. Одного за другим. Дорнана последним. — Я тяжело дышала из-за жужжания машинки.

— Убрать их? — пробормотал Эллиот. — Что ты имеешь в виду?

Встретилась с ним взглядом, он отошел от меня, держа машинку в руке, заглушив ее на мгновение. 

— Ты хочешь сказать, что собираешься убить их всех?

Я мрачно улыбнулась. И могу сказать, что Эллиот хватался за способ отговорить меня от этого.

— Ты должна была остаться в Небраске, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Это безумие. 

— Почему? — бросила я ему вызов. — Потому что они не заслуживают смерти?

Тату-машинка упала сбоку Эллиота, и он выглядел расстроенным.

— Ты не должна была оказаться той, кто сделает это, — произнес с чувством обреченности.