Семь секретов Богини. Философия индийского мифа - [13]
» («Катха-сарит-сагар»), датированном XI веком, в которых колдуны и воры стремятся вызвать Кали и получить от нее магические силы, предлагая ей кровавые жертвы в местах сожжения мертвых. В средневековых региональных «Рамаянах», таких как «Адбхута-Рамаяна», написанная в XV столетии, мы встречаем историю Махираваны, царя подземного мира и великого мага, которого Равана подстрекает принести Раму в жертву жестокой и сексуальной Кали, но невозмутимому Хануману, давшему обет безбрачия, удается перехитрить их.
Когда в XVI веке европейцы пришли в Индию, они не смогли понять образ Кали, особенно ее наготу и жестокость, столь далекие от образов покорной, целомудренной Марии и ее сына Иисуса, который для них олицетворял Бога. Кали ужасала их, усиливая их предрассудки по отношению к местным «дикарям». Они были убеждены, что индусы поклоняются дьяволу и одобряют человеческие жертвоприношения. Это поверье подкрепляли средневековые санскритские повести и пьесы, в которых колдуны приносили мужчин и женщин в жертву Кали, чтобы получить магические силы. Военные рапорты XIX века повествуют о банде грабителей с большой дороги в Северной Индии, известных как тхаги (туги), которые поклонялись Кали и приносили ей человеческие жертвы в обмен на ее покровительство. Такие романы, как «Вокруг света за восемьдесят дней», усилили образ Кали – дикой богини диких аборигенов. Все это работало на оправдание колонизации как «бремени белого человека» распространять цивилизацию.
Два взгляда на Кали
Сейчас ученые сомневаются, действительно ли существовала эта «секта смертоносных грабителей» или она была изобретением гиперактивного колониального воображения, готового думать худшее о тех, кого требовалось поработить. Вполне возможно, что тхаги были знаменитыми ворами, которыми двигала не религиозная догма, а бедность и которые поклонялись Кали так же, как и все вокруг. Но образ банды убийц, поклонявшихся Кали, оказал такое мощное воздействие, что до сих пор вдохновляет не только Голливуд (фильм «Индиана Джонс и Храм Судьбы», 1984), но даже и Болливуд («Sunghursh», или «Революция», 1968).
Подобный колониальный взгляд смущал коренных жителей Индии, в особенности молодых людей из привилегированных классов Бенгалии, которые получали образование в английских школах и были привержены европейским идеям. Они создали новый образ Кали.
В XVIII веке Кали стала объектом почитания. Она вдохновляла поэтов, таких как Рампрасад Сен, в результате чего был создан новый музыкальный жанр – шьяма-сангит. Слово шьяма означает «темная», и это одно из многих имен Кали. Здесь Кали воспринималась не с точки зрения силы, а с точки зрения любви. Несмотря на ее яростную форму, вызывавшую страх и отвращение, к ней обращались как к нежной матери, дарующей высшую мудрость своим беспомощным детям самым необычным способом – отказывая им в материальных удовольствиях и сталкивая их лицом к лицу с ужасом существования. Это та Кали, о которой говорили Вивекананда и его гуру Рамакришна Парамаханса. Подобная преданность Кали, очевидно, была продолжением масштабного движения бхакти, которое охватило Индию начиная с XIII века, но оно главным образом фокусировалось на Шиве и Вишну. Трансформация Кали в любящую мать в религиозной литературе Бенгалии, на первый взгляд отрицавшая ее пугающую форму, действительно на одном уровне отражает попытку умиротворить неодобрительный взгляд колониальных господ. На другом же уровне, возможно, эта трансформация возникла из желания объяснить человеческие страдания – например, голод в Бенгалии в 1770 году, ставший результатом политики чрезмерного налогообложения Ост-Индской компанией и унесший жизни десяти миллионов человек.
В традиции шьяма-сангит возникло совершенно новое объяснение высунутого языка Кали. Согласно этой версии, после убийства асуров опьяненная их кровью Кали впадает в бешенство. В страхе все живые существа умоляют Шиву остановить ее. Тогда Шива падает наземь у нее на пути. Она наступает на него, осознает, что наступила на собственного мужа, и ее настолько смущает собственный поступок, что она кусает свой язык. Это делает высунутый язык Кали символом смущения и даже стыда, поскольку прикосновение ногой в традиционном индуистском домашнем укладе считалось знаком неуважения, особенно по отношению к мужу, который воспринимался как пати-парамешвар – супруг-Бог. Эта история уходит корнями в патриархат. Она рассматривает поведение Кали как трансгрессивное, неподобающее культурным женщинам. И она взывает к чувствительности тех, кто был воспитан по-новому, на европейский лад.
С подъемом освободительных движений многие националисты стали соглашаться с Западом в том, что существовавший тогда образ Кали был не слишком приятен. И они изменили его. Такие писатели, как Банким Чандра, визуализировали Кали как Мать Индию, изможденную, нагую и растрепанную, из-за того что британские правители, подавлявшие и эксплуатировавшие ее, довели ее до нищеты.
В постколониальное время, с появлением феминистского движения, Кали стала олицетворением революции и ниспровержения старых порядков. Со своей наготой и отказом подчиняться мужскому взгляду, она стала символом свободы женщин и в Индии, и за рубежом. Ее воспринимали как воплощение дикой женской энергии, которую еще не принудили соответствовать патриархальным нормам. Также в ней видели женскую энергию, которая постепенно одержит победу над гегемонией мужчин.
