Семь рек Рима - [52]

Харон повернулся ко мне и подмигнул.

— Может быть, ты попробуешь? Слабо?

— Это нечестно. На слабо я в окно с третьего этажа прыгнул.

— А я знаю, — довольно сказал перевозчик. — Давай, здесь риска меньше.

— Ладно. Послушайте, — обратился к женщине, — простите, а вот вас куда распределили — в ад или в рай?

— Я не поняла, — сказала она скучным голосом. — Наверное, в рай. Я в жизни ничего плохого не делала.

— Хорошо, — я прокашлялся. — Вот вы в раю встретите артиста — что вы ему скажете?

— Дело нехитрое, — живо отозвалась женщина. — Он мне еще с молодости нравился. А в раю ведь все можно, даже с артистом, правда?

— Правда, правда, — приказывая замолчать, зыркнул на нее Харон. — Чего ты? — обратился он ко мне шепотом. — Чего ты уши развесил? Она же своего мужа крысиным ядом отравила. На поминках потом рассказывала, что он ее бил этим, как его — утюгом.

— А что, не бил?

— Да нет. Тихий человек был. Слабохарактерный. Лучше бы бил, конечно.

— У меня вопрос, — в этот раз голос подал мужчина. — Мы переходим одну реку за другой. Я сейчас не про себя говорю… но все-таки рано или поздно за последней речкой будет рай. А до этого ад. Значит, надо пройти сначала его, а потом уже?..

— Умница, — похвалил его Харон. — Вижу крепкое высшее образование — с логикой все хорошо. Доведите мысль до конца. Товарищи, — обратился он ко всем сразу, — зарубите себе на носу — рая без ада не бывает. Следующий.

Это была похожая на черную звезду пугающая мысль: тем, кому посулили рай на суде — знали ли они, что путь туда будет лежать через преисподнюю?

Тени зашумели. Они тянули руки как школьники, они пытались привлечь к себе внимание. У них были вопросы. Совершенно невозможно было понять, кто из них злодей, а кто праведник.

— Скажите, — не выдержав, крикнул мужчина с выпуклыми глазами. — Если попал в ад, есть шанс выйти оттуда?

— Как считаешь? — спросил меня Харон.

— Я тоже все время об этом думаю. Наверное, это было бы справедливо. Иметь шанс.

— А в обратном направлении? — поинтересовался Харон. — Вот побыл ты некоторое время в раю. А потом в ад.

— За что? — неприятно удивился я.

— А из ада за что освобождать?

— Как за что? Человек не может быть бесконечно виновен.

— А бесконечно невиновен?

Тени вокруг примолкли — они ловили каждый звук.

— Ладно, — Харон слабо улыбнулся. — Виновен, невиновен — сотрясение воздуха одно. А вокруг жизнь.

— То есть оттуда не вырваться?

— Скоро, — кивнул мне перевозчик, — ты получишь исчерпывающий ответ.

— А остальные? — я остановил его, схватившись за рукав. — У них же привал. Они тоже хотят знать ответ.

Тени стояли и ждали.

— Ответ? — голос Харона извергнулся словно туча вулканического пепла. — Вы хотите знать ответ?! — пепел веером прошелся над тенями. Он засмеялся откровенно. — Так знайте: ваш ответ — «нет»!

Неожиданно я подумал, что традиционно согласие считается положительным ответом, хотя для этого нет никаких оснований.

— Если ответ «нет», почему мы медлим?

— Нет, — ответил мне перевозчик, — мы не медлим. Все идет своим чередом. Смотри! — Харон взмахнул широким рукавом своего балахона.

Черная материя пролетела перед моим лицом, стирая пейзаж, а когда харонова рука опустилась, глубокий черный Стикс лежал перед нами.

— Не такой уж он глубокий, — сказал перевозчик, — но все равно, как вы будете переправляться на тот берег — понятия не имею. Тут не вода течет — чистый яд.

Ко мне подошла рыжая девушка с небольшим шрамом на щеке.

— Перенесите меня, — сказала она. — Пожалуйста. Мне в ад назначено, но я совсем не могу ждать. Очень страшно ждать.

— Как же, — растерялся я и посмотрел на Харона. — Я не могу вас перенести, потому что тогда я умру и не смогу найти свою девушку.

— Нет? — она просто смотрела мне в глаза. — А вы представьте, что вы ее переносите — с вами тогда точно ничего не случится.

Все смотрели на меня, надо было решаться, но я не мог. Собственно, даже не смерти я боялся, я боялся, что если умру, то могу попасть куда-то навеки — туда, где не будет Пат. Я молчал и думал, молчали и все остальные — мне надо было принять одинокое решение. Какой у меня был выбор?

— Давайте, — обратился я к рыжей девушке со шрамом. — Залезайте ко мне на плечи.

Черная вода Стикса оказалась холодной. Сделав только несколько шагов, я продрог насквозь. Я зашел в воду лишь до колена, но ног уже не чувствовал — их как будто отрезали. Это первое. Второе — вода была вязкой, как деготь, не было ни единого шанса идти быстрее.

Когда вода дошла до подбородка, я чуть не остановился.

— Смелее, — подбодрила меня девушка, и я послушался, погрузившись вскоре так, что над поверхностью Стикса были лишь мои глаза — я не дышал, плотно сжав губы, я шел и умирал от страха. Вода накрыла меня с головой.

В темноте было очень страшно — это было странное, удивительно неприятное ощущение, будто черная вода вокруг обладала силой эмоции. Вода ненавидела меня, а особенно гадко было то, что ненавидела беспричинно. Я не мог ее не любить, я не мог ее оттолкнуть в прошлом, обидеть как-то, отнять что-либо. Я не был с ней знаком, а она ненавидела меня, и я понял, что вот так и выглядит абсолютное зло. Оно темно, глухо, слепо и ненавидит тебя безо всякой причины. Причина ему не нужна. Оно само причина.