Семь раз отмерь - [9]

– Тетя Мариам!

– Не перебивай. Тетя Мариам дело говорит. Жить надо так, чтобы не приходилось жалеть о том, чего не сделала. На полную катушку. Это не репетиция, Таиссия, это взаправду. И с окончанием фильма окончится жизнь.

– Меня мой сценарий вполне устраивает, – упрямо проворчала я.

– Устраивает… Глупая ты, Тайка, хоть и почти профессор… Надо не чтобы «устраивало», а как у нас с Лютиком… Эх, жаль Марианчик не смог приехать сегодня! Я б ему дала задание заняться твоим воспитанием всерьез.

Я не стала напоминать, что Марик лет на пять меня младше и так редко появляется на родине, что навязывать ему старую деву в моем лице, как минимум, неприлично, допила чай и, сославшись на усталость, ушла наверх.

И тут мне снова нужно сделать небольшое отступление. Дело в том, что у семейства Гезару был домашний любимец. Беспородная, полосатая скотина по кличке Барсик. Наглый, вечно голодный и просто сказочно вредный. Мой Вибратор на его фоне этого исчадия ада был ангелом небесным. Даже тогда, когда я забывала его покормить.

И вот это исчадие ада просочилось в спальню Марика через открытое окно и вместо того чтобы, как положено всем кошкам, устроиться спать, уложив грязную жо… пардон, грязные лапы на хозяйскую подушку, или спуститься на кухню и стырить кусок колбасы, решило отомстить всему роду человеческому (уж и не знаю, за что. Барсик как сыр в масле катался) в моем лице.

Нет, он не нагадил мне в тапки и не пометил мою дорожную сумку. Вместо этого он придумал более зловещую каверзу. Уж и не знаю, как, а главное, зачем Барсик просунул голову в петлю ремешка алкотестера, но когда я вошла в спальню, исчадие ада сидело посреди стола и отчаянно намывало заднюю лапу, а на шее у него, как колокольчик у колхозной коровы, болтался самый важный атрибут Хранителя ключей – алкотестер.

Увидев меня, котяра подозрительно повел разорванным в давнем бою ухом, и замер. Я тоже постаралась не шевелиться и по возможности не дышать.

Надо отрезать ему выход к окну», – решила я и плавно шагнула в сторону, проговорив голосом Лисы из мультика:

– Барсик, котик, не будь свиньей. Отдай прибор, скотина, я все прощу.

То ли Барсик не нуждался в моем прощении, то ли обиделся на скотину, но вместо того, чтобы ласково мурлыкнуть и позволить мне снять алкотестер со своей шеи, он зловеще захохотал (на кошачьем языке, само собой, что выражалось в подлом, я бы даже сказала, подколодном шипении) и прижал уши к голове, боком подбираясь к открытому окну.

Конец мне, если эта сволочь выберется наружу. Часов через пять народ начнет собираться домой, а я без алкотестера. Людвиг Каренович мне голову открутит, навсегда лишив своего доверия.

– Кис-кис, котя, – униженно попросила я, но котя вильнул хвостом и был таков. Вот же дрянь.

Прыгать вслед за исчадием ада я не стала: второй этаж, не хватало себе еще ноги переломать, бросилась вниз по лестнице, надеясь перехватить ворюгу в саду. Тетя Мариам, к счастью, уже ушла из гостиной и не видела, как я впрыгиваю в резиновые сапоги сорок десятого размера и, шипя сквозь зубы:

– Убью скотину, – хватаю с вешалки дождевик Людвига Кареновича и выбегаю на улицу.

Барсик заметил меня не сразу, потому что сидя спиною ко мне, пытался снять с себя прибор.

– Зачем ты вообще его на себя нацепил, придурок! – мысленно возмутилась я, а вслух произнесла короткое:

– Ага!

Исчадие ада лениво оглянулось на изданный мной звук, а затем с диким воем взлетело вверх метра на полтора, не меньше и, начав двигать всеми четырьмя лапами еще в воздухе, кинулось наутек.

– Стой, сволочь! – Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Скользя по мокрой осенней траве, щурясь в темноте и проклиная свою незавидную судьбу.

Впрочем Барсику тоже было нелегко: болтающийся на шее алкотестер основательно тормозил, цепляясь за кочки, от чего со стороны казалось, что кот бежит рывками. Как конь-иноходец.

Красиво бежал, не спорю. Хорошо, что недолго, а только до соседского забора, иначе это был бы последний кросс в моей жизни.

У забора Барсик притормозил на секунду, прицелился и грациозно, насколько это позволял алкотестер, взлетел сначала на столб, а со столба на старую яблоню, желтевшую в темноте редкими пятнами нескольких яблок.

С перепугу исчадие ада взобралось сразу на макушку дерева, и уже оттуда жалобно, а главное, пронзительно и очень громко завыло, сверкая на меня пугающе зелеными глазами.

– Му-а-а-а-а!

– Пипец я попала! – Или я ничего в котах не понимаю, или эта скотина там застряла. И что мне теперь делать? – Не ори, придурок! Дай подумать.

На самом деле думать было не о чем: либо идти искать лестницу, надеясь, что скотина Барсик никуда не слиняет за время моих поисков, либо лезть вслед за ним самой. В темноте. Под дождем…

А тем временем над Кучкунами журавлиным криком летело печальное:

– Му-а-а-а...

– Дай только до тебя добраться. Шею сверну, – пообещала я, огляделась по сторонам и, кряхтя, как столетняя бабка, полезла на забор.

Знаете, кто такие кошатники? Это люди, которые всю жизнь думали, что они любят котов и кошек. Если я навернусь с этого проклятого дерева и сломаю себе шею, то в следующей жизни обязательно стану собакой, и буду мстить этому проклятию рода человеческого до самого последнего своего вздоха.