Семь преступлений в Риме - [10]

— А! Вижу, вы уже познакомились с сером Пьеро.

Услышав голос мэтра, я сильно вздрогнул. Старец стоял у меня за спиной в длинной белой одежде; вид у него был разгневанный. Он направился прямо к шкатулке.

— Сер Пьеро? — пролепетал я.

— Да, сер Пьеро. Моя ящерица.

— Ваша ящ…

Леонардо открыл шкатулку и поднес к моим глазам невероятное животное с клацающими челюстями.

— Его дал мне один виноградарь. Если судить по размерам и обличью, мне кажется, он вполне мог бы быть прародителем некоторых легендарных созданий. Ну а я соответствующим образом нарядил: два крыла из посеребренных створок раковины, козья шерсть на морде, два кошачьих когтя вместо рогов. Удачный получился василиск, вы не находите?

Весь в белом, со странным существом в руках… Ну что за чудодей этот Леонардо!

— Вижу, сер Пьеро вас пугает, — продолжил он. — Вернем-ка его в его жилище.

Голос мэтра стал мрачным, когда он укладывал рептилию в шкатулку.

— Не хотелось бы, чтобы он убежал, как в прошлый раз…

— Он… он убежал? — запинаясь выговорил я, вообразив себе это чудище разгуливающим на свободе.

— Чуть было не убежал. На той неделе, войдя в комнату, я увидел, как он бежит прямо к огню… Крышка оказалась незапертой… Еще несколько шагов, и он бы сгорел.

— Такое большое и сильное существо… Пьеро мог сам открыть шкатулку?..

Леонардо отрицательно покачал головой, тщательно закрепляя защелку.

— Увы! В моем доме происходят странные вещи. Бумаги меняют место, некоторые предметы исчезают… Кто-то думает, что я ничего не замечаю, что я слишком стар. Как бы то ни было, с появлением этих немцев…

— У вас здесь есть немцы?

— Да, мэтр Иоганн и мэтр Георг. Кажется, так их зовут. Вряд ли я когда-нибудь узнаю их настоящие имена. Мне их навязал папа, чтобы помогали в работе над зеркалами. Ведь я задумал сделать особое зеркало — большого размера и вогнутое так, чтобы в нем концентрировались солнечные лучи, нагревая воду в котле. В красильном котле, например. Но эти два бездельника только высасывают из меня дукаты и шпионят за мной.

— Вы считаете, это они выпустили ящерицу?

— Уверен… Но особенно их интересую я. Если бы они могли украсть мои изобретения… Мне даже пришлось зашифровать свои записи, чтобы эти типы не прочитали их. Недавно я застал Георга подслушивающим за моей дверью… Выругал его на его же языке и приказал покинуть дом. Но я не питаю иллюзий, у него есть сильная рука… К сожалению, он вернется.

Чувствовалось, что Леонардо очень огорчало поведение немцев. Помню, тогда я приписал его подозрительность явлениям, часто встречающимся в его возрасте, так же как и манию преследования, свойственную старикам. Кому помешала его ящерица?

— Мэтр, с вашего разрешения… Не по этой же причине вы позвали меня?

Отрешенные глаза ожили, и Леонардо пристально взглянул на меня. Будто спала завеса с его лица, и оно вновь стало приветливым. Он взял меня за руку.

— Да, конечно, Гвидо, извините. Я не собирался надоедать вам своими проблемами. Давайте-ка сядем поближе к огню, а то как бы нам не простудиться.

Он придвинул скамью к камину, и мы уселись рядышком.

— Я пригласил вас потому, что у меня есть некоторые соображения. Но прежде я хотел бы узнать новости о колонне. Ваш капитан Барбери продвинулся в своем расследовании?

— Как вам сказать… совсем немного. Да и то благодаря вам.

И я подробно рассказал ему о ходе дела, о подозрительном «мавре» с маской удода, о найденном жилище

Джакопо Верде… Леонардо очень заинтересовался «мавром» и попросил описать его поподробнее. Потом он вернулся к записке, найденной у Капедиферро.

— Нет сомнения, что эта записка является еще одним предупреждением. Послана она тем же человеком, который сделал надпись внутри колонны.

— А не может ли быть так, что она написана кем-то третьим?

— Свидетелем, пожелавшим остаться неизвестным? Не думаю. Вспомните: «Джакопо Верде дважды головы лишился, и Сола опустела, весь город веселился». Поверьте моему опыту: человек, опасающийся за свою жизнь, не пишет стихами. Он как можно быстрее избавляется от тяжести в душе, моля Бога, чтобы его информация пригодилась. А тот, кто велел напечатать записку, знает, чего хочет. Этот человек прекрасно владеет собой, свысока смотрит на полицию. Он развлекается, устраивая кордебалет вокруг преступления.

— А зачем было выдавать нам имя Джакопо Верде?

— Да по той же причине, что побудила его вонзить меч в уже остывший труп. Причина эта нам не известна, знает ее только он. Разгадав загадку, мы узнаем и его мысли. Питаю надежду, что надолго эта история не затянется.

Какое-то время мы оба смотрели в огонь, погруженные в свои думы. Потом Леонардо встал, надел на руку толстую кожаную перчатку, которая валялась у камина, взял железный стержень, потыкал им в расплавленное стекло. Намотав на конец стержня немного стеклянной массы, вынул его, посмотрел на свет, затем сунул обратно в огонь.

— Ничего не понимаю. Решительно ничего… Надо было бы побольше…

И тут, словно опомнившись:

— Ах! Не обижайтесь, Гвидо, мысли мои легко перескакивают… Это зеркало, над которым я работаю, исследования по анатомии, ботанике, архитектуре или математике… И все это такие разные темы… Иногда я спрашиваю себя, не нарочно ли природа одарила меня любознательностью, удовлетворить которую невозможно, чтобы помешать таким образом проникнуть в ее тайны. Кстати, о том послании… Как вы думаете, почему его подложили главному смотрителю улиц?