Семь красавиц - [2]

Пятилетие трудился над постройкой он.

Был рукою златоперстой дивно возведен

Замок, башенки вздымавший к звездам и луне,

Сновиденьем возникавший в синей вышине.

И второй Каабой в мире этот замок стал.

Был резьбой он весь украшен, золотом блистал,

Горною лазурью, краской, что красней зари.

Наподобье неба сделан купол изнутри;

Опоясывали небо девять сфер вокруг,

Полный образов, что создал Север, создал Юг, —

Купол был тысячеликим, сказочным Лушой.

Созерцая свод, усталый отдыхал душой.

Дивною дарил прохладой он и в летний зной.

А когда горел, как солнце, купол под зарей,

Гурия завязывала очи полотном.

Словно рай, красив, удобен был прекрасный дом.

Будто небо в славе солнца, свод горел огнем.

Бычьей кровью камень с камнем скован в своде том.

Был подобен купол небу, влаге и огню;

Трижды цвет свой и сиянье он менял на дню.

Как невеста, он одежды пышные сменял.

Синим, золотым и снежным светом он сиял.

Пред зарей, когда лазурным небосвод бывал,

Плечи мглою голубою купол одевал.

А когда вставало солнце над земной чертой,

Свод пылал, как солнце утра, — ало-золотой.

Тень от пролетающего облачка падет —

Снежно-белым делается весь дворцовый свод.

Цвета неба — он миражем в воздухе висел,

То румийцем белым был он, то, как зиндж, чернел.

Вот Симнар работу кончил — снял леса со стен,

Красотой своей постройки взял сердца он в плен

Стен и купола сиянье разгоняло мрак.

Замку новому названье дали — «Хаварнак».

И великую награду шах Симнару дал.

Половины той награды он не ожидал.

С золотом и жемчугами длинный караваи

Тяжко вьюченных верблюдов дал ему Нуман,

Чтоб и в будущем работал на него Симнар.

Если впору не раздуешь ты в тануре жар,

Злополучное жаркое будешь есть сырьем,

Но сторицей возвратится, что за труд даем.

А когда такую милость зодчий увидал,

Молвил: «Если б ты мне раньше столько обещал,

Я, достойное великой щедрости твоей,

Зданье создал бы — красивей, выше и пышней!

Багрецом, лазурью, златом башни б расцветил,

И поток столетий блеска б их не погасил.

Коль желаешь — будет мною зданье начато

Завтра ж! Этот замок будет перед ним ничто.

В этом здании — три цвета, в том же будет сто!

Это — каменное; будет яхонтовым то.

Свод единственный — строенья этого краса,

То же будет семисводным — словно небеса!»

Пламенем у падишаха душу обняла

Эта речь и все амбары милости сожгла.

Царь — пожар; и не опасен он своим огнем

Только тем, кто в отдаленье возведет свой дом.

Шах, что розовый кустарник, ливнем жемчугов

Сыплет. Но не тронь — изранит жалами шипов.

Шах лозы обильной гроздья на плечи друзей

Возложив, их оплетает силою ветвей.

И, обвив свою опору, верных слуг своих, —

Из земли, без сожаленья, вырвет корень их.

Шах сказал: «Коль этот зодчий от меня уйдет,

Он царю другому лучший замок возведет».

И велел Нуман жестокий челяди своей

Зодчего схватить и сбросить с башни поскорей.

О, смотри же, как судьбою кровожадной он

Сброшен с купола, который им же возведен!

Столько лет высокий замок он своей рукой

Строил. И с него мгновенно сброшен был судьбой!

Он развел огонь и сам же в тот огонь попал.

Долго восходил на кровлю — вмиг с нее упал.

В высоте ста с лишним гязов замыкая свод,

Он не знал, что, труд закончив, гибель там найдет.

Выше хижины он замка строить бы не стал,

Если бы свою кончину раньше угадал,—

Возводя престол, расчисли ранее всего,

Чтобы не разбиться, если упадешь с него.

И взвилось петлей аркана до рогов луны

Имя грозное Нумана с дивной вышины.

И молва, что он волшебник, с той поры пошла,

И владыкой Хаварнака шаха нарекла.

Описание дворца Хаварнака и исчезновение Нумана

Хаварнак, когда он домом для Бахрама стал,

Чудом красоты в подлунном мире заблистал.

И прославленный молвою, окружен хвалой,

Назвался «Кумирней Чина», «Кыблою второй»

Сотни тысяч живописцев, зодчих, мудрецов

Приходили, чтоб увидеть лучший из дворцов.

Тот, кто видел, восхищенья удержать не мог

И вступал с благоговеньем на его порог.

Там — на всех дверях чертога, что вздымался ввысь,

Изречения узором золотым вились.

Над Йеменом засияла вновь Сухейль-звезда

Так светло, как не сияла прежде никогда.

Поли красавиц, как под звездным куполом Йемен,

Стал тот замок, словно полный жемчуга Аден.

И, прославленный молвою, стал известен всем

Хаварнаком озаренный берег, как Ирем.

Как Овен на вешнем небе ярко светит нам,

Хаварнак светил, и рядом с ним светил Бахрам.

Проводил Бахрам на кровле ночи до утра.

В небе чашу поднимала за него Зухра.

Видел стройные чертоги в отсветах зари,

Полная луна — над кровлей, солнце дня — внутри.

В глубине палат сияли факелы в ночи,

С кровли путникам светили, как луна, в ночи.

И всегда отрадный ветер веял меж колонн,

Запахом садов, прохладой моря напоен.

Сам Бахрам, лишь постепенно обходя дворец,

Дивное его величье понял наконец.

За одной стеной живую воду нес Евфрат,

Весь в тени дерев цветущих и резных оград.

А за башней, что, как лотос, высока была,

Молока и меда речка, скажешь ты, текла.

Впереди была долина, сзади — свежий луг,

Пальмы тихо шелестели и сады вокруг.

Сам Нуман, что здесь Бахраму заменил отца,

Часто с ним сидел на кровле своего дворца.

Над высокой аркой входа он на зелень нив

Любовался с ним часами, светел и счастлив.