Семь часов до гибели - [7]

Дизели на самом деле гудели так, что было видно, как вибрируют клепаные стены.

— Пришли, пришли… Почти, — хрипло сказал Гаркуша. — Еще чуточку потерпи, Миша.

Из тумана прямо в лоб ходко выплыла мачта. Кусаков едва успел обойти ее. Завис. И пошел на снижение.

Улыбка внезапно исчезла с лица Шульгина. Он изумленно уставился на Кусакова:

— Это… «Мурманск»?!

— К счастью, — мрачно усмехнулся Кусаков, и в то же мгновение машина мастерски, с едва заметным толчком, опустилась на ходящую ходуном палубу ледокола.

— Вы что?! — Шульгин в волнении схватил летчика за рукав. — Нас же ждут!

К вертолету бежали матросы, тянули черные шланги.

Кусаков, расслабленно привалившись к спинке кресла, смотрел, как стрелка на приборе с надписью «Горючее» медленно поднимается от нуля.

— Еще с минуток несколько, товарищ доктор… — Кусаков снял шлем, отер лоб, — и нас с вами никто бы не дождался.

— Что ж вы не сказали? — растерянно пробормотав Шульгин.

— А вам бы легче стало?

— Да нет… — пожал плечами Шульгин, — но я бы… замолчал.

— Мне б труднее было. Тогда б я думал не о том, как дотянуть, а что горючее на нуле. А это две большие разницы, как говорят в одном южном городе, — сказал Кусаков и, убедившись, что бак полон, поднял машину вверх.

— А золотые часы я только в сорок восьмом увидел, — раздумчиво проговорил Шульгин. — И подумал: да что в них? Они же просто желтые. Стоило из-за них отца мучить… Они же просто желтые. И все….

— Где ж вы их увидели?

— Когда отец Илюшке-ювелиру отдавал…

— Так, значит, они у отца были? — удивился Кусаков.

— Ага. Он их на сохранение взял и еще там кой-чего: колечки, цацки разные… Он отдает все это Илюшке и говорит: «Чего ж ты столько лет не приезжал? Я уж думал, тебя в живых нету.» А Илюшка ему: «А я, Василь, думал, что моих вещей давно нет. Ведь голод был…» Тут мать как заголосит. Схватила меня, прижала. Илюшка побледнел, смотрит на меня, на одного… И сам заплакал.

Под ними вновь, сквозь несущуюся белую мешанину снега, прорывались черные гребни волн, словно стараясь достать хрупкую машину, сбить, утопить.

А там, далеко на пирсе, стоял санитарный «рафик». Колеса его замело пургой выше осей.

В операционной было все готово. На маленьком столике разложены блестящие инструменты, бинты, марлевые тампоны. Рядом с операционной, в сестринской, высокий, костистый профессор Романов гонял чаи с анестезиологом. Заглянула старшая медсестра Маргарита Евграфовна и на немой вопрос Романова отрицательно покачала головой.

— Еще раз справьтесь, — настойчиво сказал Романов. — И вообще не отходите от рации.

— Да смысл-то какой! — медсестра даже руками всплеснула: — Вот же передали: второй раз летают, а найти не могут!

— Беда с этой техникой! — Профессор в возмущении забылся, обжег чаем рот, от чего возмутился еще больше: — Просто черт знает что! Наизобретали, понимаете, всякой пакости!.. А вот где надо, там извольте радоваться! — Профессор вскочил, смаху хлопнул себя по бедрам. — Там, понимаете, ерунда! Что вы стали, уважаемая Маргарита? Вам у рации надлежит быть!

Старшая медсестра круто повернулась и вышла.

— Отчего же так получается? — после долгого молчания спросил Кусаков. — Один себя не жалеет, здоровье все за товарища отдает… А другой людей мучает, убивает даже… И что надо делать, чтоб таких псов не было?

— Если бы знать наверняка, — грустно улыбнулся Шульгин.

Шульгина внезапно вжало в спинку сиденья — это Кусаков с радостным воплем подал на себя ручку «шаг-газ». Совсем близко он увидел зеленую ракету, а в следующее мгновение из тумана и снежной круговерти неожиданно вынырнул корабль, и Кусаков едва успел резко задрать вертолет вверх.

Шульгин видел, как на палубе «Витязя» усталые люди мужественно боролись со льдом. Скалывали ломами, аварийными топорами, поливали горячей водой из брандспойтов. Увидев вертолет, закричали, замахали руками.

Кусаков расчетливо развернул машину и пошел на снижение.

— Сейчас мы его, — приговаривал он, — сейчас…

Зависнув над кормой, где был свободный от надстроек пятачок, он стал маневрировать, заваливая машину то вправо, то влево, стараясь угадать ритм корабельной качки. Шульгин приготовился — положил на колени чемоданчик и взялся за ручку двери.

Гаркуша подле Королева набивал битым льдом из ведра резиновый пузырь. Улыбался.

— Порядок, Миша. Теперь полный порядочек! — И фельдшеру: — Быстро к вертолету! И с доктором — сюда!

Макснмыч бросился к двери, на ходу натягивая куртку.

— Доктор?.. — едва слышно прошептал раненый. — Значит, буду жив…

— Вертолет Кусакова совершает посадку на борт «Витязя», — радостно сообщил радист капитану Нечаеву.

— Передай-ка Кусакову, капитан Нечаев, мол, благодарит. И коньяк с меня.

Кусаков внезапно дал газ и ушел от корабля в сторону.

— Не получается, — сказал Кусаков, отирая рукавом мокрое лицо, и невнятно выругался.

— Как это не получается? — изумился Шульгин.

— Вот так! — выкрикнул взбешенный собственной неудачей Кусаков. — Не видишь, черт тебя дери, какая болтанка!

Вертолет снова зашел над «Витязем». Кусаков, напряженно следя за курсом, жестами показал Шульгину, как перенести небольшую лебедку у двери в рабочее положение, как прикрепить к стальному тросу оранжевое пробковое кресло.