Семь баллов по Бофорту - [49]
Егери гордятся своей профессией. Они охраняют колыбель, незащищенный вход в царство зверья.
Ниже Ушаковского, у самой бухты, на длинной темной косе лежит поселок полярников. Над чистенькими стандартными домиками ветряк и мачты антенн. У берега засели стамухи — старые льдины, причудливые, как изделия искусного стеклодува.
Пожилой, расторопный человек в стеганке и потрепанной ушанке (мы приняли его за завхоза) на вопрос, как устроиться с жильем, замялся, как и подобает хозяйственникам: дескать, места нет, но вот спальные мешки найдутся, и питаться можно в столовой «полярки», тем паче, что больше и негде. Потом он представился: «Зайцев, начальник полярной станции».
Вечером мы сидели в уютной квартирке Николая Константиновича и листали хозяйственные книги — точнейшие, копейка в копейку, отчеты о каждом дне «полярки». Было тепло и тихо. Скатерть на круглом столике, уютный диван, коврик на полу, коврик на стене. Что-то напоминала эта комната. Пожалуй, квартиру Гутниковых в Лорино. И здесь видна была привычка хозяина везде располагаться основательно. Николай Константинович был поглощен доходно-расходной книгой, ломал голову насчет угля и мяса. Зашли две женщины, рассказали вполголоса о глупой какой-то ссоре, попросили вмешаться. Зайцев слушал их с участием, волновался, переспрашивал, будто от этого зависела судьба знаменитой арктической станции.
Хотелось порасспросить Николая Константиновича о пургах, полярной тоске, о чем-нибудь лондоновском, мужском. Но при взгляде на деловитое лицо и аккуратные с проседью височки просто язык не поворачивался.
— А вот мы сейчас чаечку, чаечку, — хлопотал хозяин. — А потом и на боковую. Вам я раскладушечку в кабинете поставлю, а молодой человек вон там, на диванчике…
Утром на метеоплощадке парень, жмурясь, снимал показания термометра, гелиографа и еще каких-то мудрых приборов. Парень был удивительной внешности: громадного роста, огненно-рыжий, с солнечной бородой и яркими, под цвет островных незабудок, глазами. Звали красавца Иван Стойко. Он пятый год в Арктике, сразу после ЛАУ, Ленинградского арктического училища. Сначала зимовал на острове Четырехстолбовом, а теперь уже второй год зимует на Врангеле. Иван — старший техник метеостанции. Он охотно объяснил нам, что зимой здесь теплее северный ветер, что удобнее всего следить за ледовой обстановкой с крыши вон того домика в Ушаковском и что Врангель передает синоптические сводки через каждые три часа, а климатические — через восемь.
— А ночью тоже снимаете показания приборов?
— Само собой.
— А если пурга?
— Так тут рядом.
— А медведи?
— Они редко. Этой зимой только один раз и был. Открываю дверь — на метеоплощадку идти, а он тут как тут, лежит себе поперек тропинки. Все бы ничего, да на площадку уже Витька ушел, пойдет обратно — будет дело. Я схватил топор — и в топтыгина. Заревел он и ушел, обиделся. Потом еще целый день вон там, на припае, лежал, лапу вылизывал. Видно, повредил я ему…
Иван вполне может ходить на медведя как хаживали раньше — с одной рогатиной. Он знает свою силищу и немного стесняется этой силищи и неуемной своей красоты.
Кроме метеогруппы на «полярке» две смены аэрологов. В полдень, полночь и шесть тридцать утра в небо стартует радиозонд. На запуск уходит три часа. Три часа утром, три днем, три ночью — сутки раздроблены на кусочки, аэрологам, конечно, тяжело.
В высоком сарае самодовольно пыжится огромный пузырь. Его придерживает у земли небольшая чугунная гирька. Прозрачная груша все наливается: по шлангу течет водород. Груша тоскует и рвется, ей уже не терпится в небе. Приходит чернявый, меланхоличный паренек, давно и принципиально не стриженный. Это Юра Космынин. По-моему, он просто давно не получал писем. Отсюда и весь нигилизм. Юра привешивает к зонду миниатюрный передатчик. Потом вдвоем с механиком они хватают летучую грушу и стремглав бегут на волю. Гирька валяется на земле. Шар уносится в небо. Тает, тает, совсем не видно. Мы стайкой направляемся в лабораторию. Там, за пультом следящего устройства дежурный ловит мышиный писк, робкие пи-пи-пи. Шар докладывает — графиками и цифрами, — какая температура в воздушных слоях, каково направление ветра и вообще чего можно ждать от погоды.
Врангель — аккуратный наблюдатель, придиры в Ленинградском институте Арктики ставят за его сообщения «отлично».
Вечером мы возвращаемся домой. Николай Константинович, примостясь у стола, пишет что-то в клеенчатую тетрадь.
Странно на душе, когда читаешь чужой дневник, да еще написанный на забытом людьми и богом островке, вроде острова Жохова, среди долгой полярной ночи.
«26 августа 1959 года. В 11.00 вылетели из Москвы и взяли курс на север. Назначен начальником станции на острове Жохова в архипелаге Де-Лонга. В Тикси прилетели поздно вечером.
5 сентября. Каравана с запада пока нет. Говорят, на остров Жохова пароход пройти не сможет — льды. Если удастся, забросят нас самолетом. Поэтому надо все пересчитать, взять с собой минимальный запас горючего и продовольствия. Идет снег, начались заморозки.
11 сентября. На завтра назначен был вылет, но оказалось, что наш самолет переброшен в Нижние Кресты. А снег все валит и валит. В этом году тяжелая ледовая обстановка. «Седов» сегодня должен был быть на месте, а он все еще в проливе Лаптева. Ожидание начинает тяготить. Рвусь поскорее на место, пока не началась настоящая зима, пока еще есть светлое время. Ведь нужно собрать на острове каждый килограмм угля, каждое поленце, чтобы хватило на полярную ночь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга известного вулканолога и путешественника включает три произведения: «Запах серы», «Ньирагонго», «Двадцать пять лет на вулканах мира». Это живой и увлекательный рассказ о вулканах различных континентов.
Здравствуй! Я — автор этой книги, Антон Кротов. Мне двадцать лет. В этом году мы с Андреем Винокуровым добрались из Москвы в Магадан и благополучно вернулись обратно, преодолев 21.500 км. При этом более 20 000 км мы проехали автостопом, гидростопом, на электричках, в кабинах локомотивов, впрашиваясь в пассажирские поезда и другими «научными» способами…
«Плавание на Индевре» — дневники первой кругосветной экспедиции великого английского мореплавателя Джемса Кука.Первое кругосветное плавание Кука открыло новую эпоху в истории географических открытий в морях южного полушария. Кук проложил новые пути в Тихом океане, впервые нанес на карту Новую Зеландию и открыл все восточное побережье Австралии. В своих дневниках Кук ярко и образно описал «остров вечной весны» Таити, суровые берега Новой Зеландии, девственные австралийские земли.
Только русская девушка, только одна, только в Азии — рецепт невероятного литературного коктейля! Еще никогда жанр путевых заметок не был таким захватывающим.В ее голове родилась Идея — пройти в одиночку пять восточных стран, познать секрет «азиатского притяжения». Разорвать цепи привычного окружения, покорять все преграды на пути, бросаться навстречу приключениям, ничего не боясь!«Азиатское притяжение» — еще и ценное пособие по самоорганизации путешествия. На полгода по разным странам или на две недели в Таиланд — неважно, главное — теперь вы сможете это сделать сами.
Герои приключенческого романа Ж. Верна путешествуют по реке Ориноко и подвергаются многочисленным опасностям. Цель их путешествия — установить истину относительно происхождения великой реки.Иллюстрации Жоржа Ру (George Roux)
«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода.
В этой увлекательной повести события развертываются на звериных тропах, в таежных селениях, в далеких стойбищах. Романтикой подвига дышат страницы книги, герои которой живут поисками природных кладов сибирской тайги.Автор книги — чешский коммунист, проживший в Советском Союзе около двадцати лет и побывавший во многих его районах, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 352 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVI).Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью.
В своей книге неутомимый норвежский исследователь арктических просторов и покоритель Южного полюса Руал Амундсен подробно рассказывает о том, как он стал полярным исследователем. Перед глазами читателя проходят картины его детства, первые походы, дается увлекательное описание всех его замечательных путешествий, в которых жизнь Амундсена неоднократно подвергалась смертельной опасности.Книга интересна и полезна тем, что она вскрывает корни успехов знаменитого полярника, показывает, как продуманно готовился Амундсен к каждому своему путешествию, учитывая и природные особенности намеченной области, и опыт других ученых, и технические возможности своего времени.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.