Селестина - [25]

Л у к р е с и я. Иисусе, сеньора! Да эту женщину знает каждый встречный-поперечный. Неужто не помнишь ста­руху, которая стояла у позорного столба за колдовство, пре­давала девушек священникам и разженила тысячу женатых?

А л и с а. Чем она занимается? Может, я тогда лучше припомню?

Л у к р е с и я. Сеньора, она тебе и чепец надушит, и ру­мяна изготовит, и еще тридцать других дел проделает. Знает много целебных трав, лечит детей, а некоторые гово­рят даже, что ей ведомы свойства драгоценных камней.

А л и с а. Все это мне ничего не говорит; скажи мне ее имя, если знаешь.

Л у к р е с и я. Знаю ли я, сеньора? Да его знает и стар и млад! Как мне-то не знать!

А л и с а. Почему же ты не скажешь?

Л у к р е с и я. Мне стыдно!

А л и с а. Ну, глупая, говори! Не зли меня своими про­волочками.

Л у к р е с и я. Имя ее Селестина, не в обиду вам будь сказано.

А л и с а. Ха -ха-ха! Пропади ты пропадом! Я умру со смеху! Сильно ты, должно быть, ненавидишь эту старуху, даже имя ее стыдишься назвать! Теперь я ее припоминаю. Хороша штучка! Можешь больше ничего не говорить. Она, верно, пришла просить о чем-нибудь. Скажи ей, пусть по­дымется сюда.

Л у к р е с и я. Входи, тетушка!

С е л е с т и н а. Добрейшая сеньора, да сохранит господь тебя и твою благородную дочь! Страдания мои и недуги не позволяли мне посещать твой дом, как следовало бы; но богу известны мои чистые помыслы и истинная привязан­ность, ибо отдаленность жилищ не вырвет любви из сердца. Нужда меня заставила сделать то, чего я так желала. Ко всем невзгодам случился у меня недостаток в деньгах. Нет у меня иного выхода, чем продать немного пряжи, которую я припасла на несколько чепцов. От служанки твоей я узнала, что ты в ней как раз нуждаешься. Хоть бедна я и немилостив ко мне господь — вот моя пряжа! Посмотри, не пригодится ли тебе она, да заодно и я?

А л и с а. Почтенная соседка, твои слова так меня рас­трогали, что я и без пряжи охотно помогла бы тебе день­гами. За сказанное благодарю. Если пряжа хороша, я тебе за нее щедро заплачу.

С е л е с т и н а. Хороша, сеньора? Пусть такой будет моя жизнь и старость, и старость той, которая, надеюсь, поверит моей клятве. Тонка, словно волосы, гладка, прочна, как струны гитары, бела, как снег! Вот эти самые пальцы ее пряли, мотали и приготовляли. Погляди-ка на эти моточки! Три монеты давали мне вчера за унцию, про­пади моя грешная душа!

А л и с а. Мелибея, дочка, побудь с этой почтенной жен­щиной, мне пора навестить мою сестру, жену Кремеса, — я ее со вчерашнего дня не видала; она нездорова и прислала за мной пажа.

С е л е с т и н а (в сторону). Дьявол посылает мне удобный случай, недаром она заболела. Эй, дружок, держи ее покрепче! Настало мое время — теперь или ни­когда! Не отпускай, уведи ее туда, куда я велю.

А л и с а. Что ты говоришь, милая?

С е л е с т и н а. Говорю, сеньора, будь проклят дьявол и мои грехи! Ведь надо же случиться, чтобы заболела твоя сестра как раз тогда, когда у нас наклевывалась сделка! А что у нее за недуг?

А л и с а. Боль в боку, да очень сильная, по словам слуги; боюсь, как бы не оказалась эта болезнь смертельной. Помяни ее, соседка, в своих молитвах, если любишь меня, да пошлет ей бог здоровья!

С е л е с т и н а. Обещаю тебе, сеньора, как пойду отсюда, отправлюсь по монастырям, где знакомы мне набожные мо­нахи, и дам им то же поручение, что ты мне. А вдобавок я четыре раза переберу четки перед каждой едой.

А л и с а. Мелибея, позаботься, чтобы соседка получила все, что ей причитается за пряжу. А ты, матушка, прости меня, как-нибудь в другой раз подольше побеседуем.

С е л е с т и н а. Сеньора, незачем прощать невиновного. Господь тебя простит, а я остаюсь в хорошем обществе. Дай ей бог счастья в благородной юности и в цветущей молодости, ибо это такое время, когда доступны все удо­вольствия и величайшие наслаждения. А старость, клянусь, это постоялый двор для болезней, обиталище раздумий, подруга сварливости, вечная тоска, неизлечимый недуг, для которого прошедшее — рана, настоящее — мука, будущее — печальная забота; старость — соседка смерти, лачуга без крыши, где со всех сторон течет, посох из тростника, что гнется и под легкой тяжестью.

М е л и б е я. Почему ты, матушка, так дурно отзы­ваешься о том, до чего все стремятся дожить?

С е л е с т и н а. Они желают себе великого зла и тяжких невзгод, а достичь старости хотят, ибо путь к старости — это жизнь, а жизнь приятна, хоть и ведет к старости. Так, ребенок стремится стать юношей, юноша — старцем, а ста­рец хочет стать еще старше, хоть ему это и тяжко, — все для того, чтобы продлить свою жизнь. Как говорится, ку­рица и с типуном жить хочет. Но кто перечислит тебе, сеньора, все недостатки старости, неудобства, тяготы, за­боты, немощи этой поры, когда бросает то в жар, то в хо­лод, когда все брюзжишь, ворчишь, и плачешь? Лицо по­крывается морщинами, тускнеют волосы, потеряв былой цвет, слабеет слух, глаза почти не видят, вваливается рот, выпадают зубы, одолевает слабость, еле ходишь и не мо­жешь прожевать пищу. Но увы! Увы, сеньора! Если ко всему этому прибавится еще и бедность, смолкнут все остальные невзгоды. Хуже нет, когда пусто и в желудке и в кладовой. Ни от чего так не болит живот, как от голода.