Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - [54]

— Ах, — всплеснула руками Сью. — Как хорошо, что ты тут! Мы тоже привезли вам подарки с отдыха.

И она суетливо достала из сумки магнит для Мари и две футболки для Алекса и Дэнни. Сердце рухнуло вниз, я покрепче сжал лодыжку, сидящего у меня на шее Дэнни. Алекс расположился на моих коленях и мусолил пальцы на ноге брата, отчего тот то и дело дергался и смеялся, так и норовя соскользнуть по спинке дивана вниз. Я даже не знаю, когда Сью успела купить это и почему ничего не сказала мне. А самое главное — зачем она взяла подарки для Мари, если мы ехали к моей матери, а не к ней? Мари вежливо улыбнулась:

— Очень неожиданно.

— Почему? — удивленно распахнула глаза Сью. — Том разве не сказал, что мы на две недели летали на Бали?

— Сказал… конечно. — Она еще сильнее растянула губы.

— Там такой шикарный отдых! Дорогая, тебе обязательно надо побывать на Бали.

— Надеюсь, что я там еще побываю. — Она не смотрела на меня. Совсем. Я пытался поймать ее взгляд, но Мари не смотрела. На кого угодно — на детей, на маму, на Сьюзен, но не на меня! Они общались, как дорогие, любимые и старые подружки, которые давно не виделись. А мне хотелось выть. Интересно, Сью специально это сделала или одно из двух? Как теперь объяснить Мари, почему я соврал? Зачем я ее обманул?

Мари, сославшись на какие-то неотложные дела в субботу, подхватив детей, сбежала от матери меньше, чем через полчаса после нашего прихода. Я даже не пошел ее провожать. Как теперь смотреть ей в глаза?

— Ты уже слышал? Билл решил развестись, — не скрывая довольной улыбки, сообщила мама.

— Да ладно! — удивленно вытаращил я глаза.

— Сама в шоке. Он мне на днях сказал. Правда, подробностей я не знаю. Он не стал говорить. Обронил, что ты засранец, и всё.

— Засранец? С чего бы это? — возмутился я.

— Без понятия. Но он так по-доброму это сказал.

— Очень хорошо, — обрадовалась Сьюзен. — Надеюсь, у него хватит ума вспомнить о своих детях и вернуть себе свою женщину? Согласитесь, Симона, они с Мари были такой хорошей парой.

— Ой, девочка, я буду уже очень рада тому факту, что эта кошмарная женщина — его жена — навсегда уйдет из нашей жизни. Ты не представляешь, как мы все этого хотим…

«Вспомнит о детях и вернет себе свою женщину», — колоколом стучало в голове.

В моем мире земля ходила ходуном.

«Они с Мари были такой хорошей парой», — ядом неслось по венам.

Все планы, все мечты, всё летело в тартарары.

«Том разве не сказал? — Сказал, конечно», — отравляло сознание.

А сверху меня накрывало чернотой.

«Вспомнит и вернет…»

Кажется, теперь я знаю, что чувствовали жители Помпеи в момент извержения Везувия.

«Были хорошей парой…»

— Том, с тобой все хорошо? — мама наклонилась ко мне, заботливо всматриваясь в застывший взгляд.

«У Мари любовник…»

— Да, все нормально. Что еще Билл говорил?

«Билл разводится…»

— Ничего. Я даже не знаю подробностей. Думала, что вы в курсе.

«Мое небо изранено звездами…»

— Нет, мне он ничего не говорил.

«Ты прав, надо завести мужчину...»

Я заставил голоса в голове замолчать.

— Было бы здорово, если бы Мари вернулась к Биллу, — продолжала щебетать Сьюзен, помешивая чай ложечкой, смешно оттопырив мизинчик. — Они всегда были такой идеальной парой, правда, Том?

Я вздохнул. Мама неопределенно пожала плечами.

— Мари хорошая и мудрая женщина. Уверена, она сможет его простить. К тому же она так сильно его любила и она мать его детей. А какая мать не хочет, чтобы ее детей воспитывал родной отец, да, Том?

Я кивнул.

— Симона, как вы думаете, это возможно?

Мама улыбнулась:

— В этом мире возможно всё.

— Том, а ты рад за брата?

Я откинул голову назад и прикрыл глаза:

— Очень. — Где же та радость, которую так хочется испытывать от мысли, что и Билл теперь будет свободным?

— Вот видишь! Вы даже не представляете, Симона, как Том переживал, что Мари теперь не с Биллом. Теперь-то они точно будут счастливы. На контрасте с Тиной, Мари настоящий ангел и детишки у них такие замечательные. Я смотрела на близнецов в Рождество и всё умилялась, как же они похожи на своего родного отца. Дети просто копия Билла. Я уверена, Билл понимает, что Мари — лучшая для него партия. Он обязательно к ней вернется. И всё будет как прежде, да, Том?

Залейте мне кто-нибудь уши свинцом, а… Ну пожалуйста…

Я несся по автобану с максимальной скоростью, на которую только был способен мой автомобиль. Следил за дорогой, давил на газ и старался не думать. Когда думаешь — очень больно. За десять лет, которые мы прожили бок о бок, я изучил ее, как любимую книгу, до последней запятой. Я слишком хорошо ее знаю. Чувствую ее. Могу предсказать, что она сделает в следующую секунду. Я знаю все ее слабости, все улыбки, все маски. Сегодня я увидел новую маску. Такой еще не было. Не понимаю, что со мной. Просто не понимаю. Я ценю и очень уважаю Сьюзен за всё, что она для меня делает. За тот уют и комфорт, что создает для меня, за то спокойствие, что окружает меня, я даже ей благодарен, что она рядом, только в голове какая-то чехарда… Что со мной? Мне больно от того, что я сделал больно Мари. Но Мари знает, что я живу со Сьюзен. Каждую ночь я оставляю ее и ухожу к другой женщине. Каждое утро я просыпаюсь с этой женщиной и спешу обратно к ней. Сью делает мне завтрак и минет. Она любит меня и заботится обо мне. А я? А я целую ее перед уходом и сбегаю к другой. Мне очень удобно со Сью. Только все не так, как хочется на самом деле. Как будто в кино живу, играю в любовь с чужой женщиной, люблю ее по ночам, глажу ее по волосам и с нежностью смотрю в глаза, постоянно думая о том, когда же кончится съемочный день, и я вернусь домой. Я бы не хотел никуда уходить ночью. Но разве она разрешит мне остаться? К тому же теперь Билл свободен. И Мари… не занята…